Отравление в Уичфорде

— Да подожди ты, — запротестовал Алек, — как я мог ее видеть или не видеть, если я, черт возьми, никогда не бывал в ее гостиной?

— О... — немного смутился Роджер, — я об этом совершенно забыл.

— Для старшего инспектора у тебя дрянная память, съязвил Алек.

— Ты меня подавил и поразил, — пробормотал Роджер, — и уже дважды за час. Это входит у тебя в привычку. Ну, если оставить в стороне проблему моей забывчивости, то вот что я предлагаю сделать: немедленно вернуться в Уичфорд, узнать по телефону, дома ли Сондерсон. Если нет, нагрянуть туда потихоньку, проникнуть в дом и незаконно конфисковать принадлежащий ей портрет братца Уильяма. Затем опять рвануть в город и, прежде чем "Уортон" закроется, провести идентификацию личности. И вот таким образом, заимев доказательство, значимое для суда, мы сможем вечером в приятной обстановке решить, что с ним делать.

— А если Сондерсон дома?

— Тогда, значит, надо будет выждать до завтрашнего утра. Но в любом случае возьми шляпу и в путь.

Они вышли на улицу и повернули к ближайшей станции подземки.

— Что меня сбивает с толку, — задумчиво сказал Роджер, — так это мотив.

— Но ты уже давным-давно выяснил, что у братца Уильяма такой мотив был!

— Да, конечно. Завладеть семейным имуществом. Но, черт побери, все же это не достаточно веский мотив, чтобы убивать родного брата? Даже если бы он нуждался? Но ведь у него вполне достаточно средств, чтобы вести очень благополучную холостяцкую жизнь.

— Но, может быть, у него есть какие-нибудь дорогостоящие причуды?

— Да, возможно, — согласился Роджер, но не слишком уверенно. — Но это должны быть уж очень роскошные причуды, а, должен признаться, Уильям не производит на меня впечатление человека, склонного к крайностям. Он может быть эксцентричен, очень неуравновешен, даже немного чокнутый, но, и это совершенно очевидно, он не безумец с преступными наклонностями, хотя, конечно, упускать из виду и этот мотив, при отсутствии более убедительного и вероятного, также не следует.

Им повезло: они прибыли на Чаринг-Кросс, когда поезд на Уичфорд вот-вот должен был тронуться. В пути Роджер много и пространно рассуждал. Как только они приехали в Уичфорд, он еще со станции позвонил миссис Сондерсон.

— Ее нет дома, — сказал он через минуту, присоединившись к Алеку, — и её ожидают в седьмом часу, значит все в порядке. Я, разумеется, своего имени не назвал, так что сразу нагряну туда, изображу отчаяние и ужас, услышав от горничной, что хозяйка отсутствует, и попрошу разрешения написать ей в гостиной записку. Ну а остальное, с моим криминологическим опытом, будет несложно.

— А что ты потом собираешься делать?

— Ты отправляйся домой и сообщи новости Шейле, это доставит тебе удовольствие. А я сразу же вернусь сюда и ближайшим поездом отправлюсь в Лондон. Сопровождать меня совершенно незачем. Там дело несложное. К обеду я вернусь, так что до свиданья!

И каждый отправился своим путем.

Через четверть часа горничная миссис Сондерсон уже почтительно закрыла за Роджером дверь гостиной. Роджер подождал, пока не затихнет звук её шагов, и кинулся к фотографии братца Уильяма, которая покоилась в серебряной рамке на пианино миссис Сондерсон. (Миссис Сондерсон принадлежала к числу тех людей, которые держат фотографии в серебряных рамках и вазы на крышках своих роялей и пианино.)

— Нет, я не настоящий вор, — пробормотал Роджер, изымая фотографию из рамки, — так как возвращу ее с посыльным, лишь только надобность в пей отпадет. И в конце концов важно зачем делаешь, а не что.

Он снова поставил рамку на пианино и с минуту разглядывал портрет. Сходство было значительное. Фотографу не только удалось схватить выражение обиженной неудовлетворенности, он не смягчил его даже ретушью. Прежде чем сунуть фотографию в карман и бежать, Роджер невольно взглянул на оборотную сторону и кое-что пробормотал под нос. На обороте значилось: "Моей возлюбленной Моне от ее Уильяма".

— Всеблагое небо, — воскликнул Роджер, заменив неудобосказуемое междометие на благочестивое воззвание.

Он рухнул в кресло, не сводя взгляда с надписи, и мозг его лихорадочно заработал. Как же теперь все понимать? Надпись меняет ситуацию — в этом Роджер был уверен не меньше, чем в том, что сегодня утром они с Алеком решили главную задачу. Братец Уильям и миссис Сондерсон! Не собираются ли они пожениться? Он и намека не слышал не то что об этом намерении, но вообще о существовании хоть какой-то связи между ними. Если бы на этот счет ходили слухи, они обязательно дошли бы до него за время его настойчивых расспросов и наведения справок, дошли бы прямо или косвенно и, скорее всего, через Шейлу. Но почему они так тщательно скрывают свои отношения?