Отравленная жизнь

«Мать Ивана говорила, что дача принадлежала этой девушке. Значит, заказчица должна знать, что находится в левом углу, под темным пятном. Мне ее не обмануть…» Потом мысли приняли другое направление, и Саша задумалась, зачем понадобилась женщине эта картина. Двадцать лет назад она оттолкнула художника, который ее написал, и две недели назад пошла на то, чтобы украсть эту картину у нищей жены этого художника? Почему она не купила свой портрет, тот самый, на который сейчас глядела Саша? Не заметила портрета? Он ее не интересовал? Для нее был важнее общий вид деревенского дома?

Она так ушла в свои мысли, что чуть не проворонила телефонный звонок. Саша едва успела добежать до кухни и схватить трубку. Она думала, что абонент уже отключился, но услышала чуть севший женский голос, который назвал ее имя и попросил ее к телефону.

– Я вас слушаю, – сказала Саша и тут же сообразила, кто это звонит. Голос был слишком характерный. – Люся, это вы?!

– Ага. – Женщина сипло вздохнула. – Я совсем простужена, не могу громко говорить… Саша, я насчет ваших вчерашних вопросов о дне рождения на даче.

– Неужели удалось что-то узнать?

– Удалось, – подтвердила Люся. – Конечно, я сама не вспомнила, но позвонила старым подружкам, и они мне все подробно рассказали.

Люся сообщила, где находился тот дачный поселок. Саша даже записывать не стала – с первых же слов Люси она убедилась, что дом находится совсем не в той стороне. А когда Люся дошла до описания самого дома: «Первый этаж каменный, второй – деревянный, то есть это скорее даже мансарда…» – Саша ее прервала:

– Большое спасибо, мне вполне достаточно.

– Да? – удивилась Люся. – Ну ладно. Да, я тут еще кое-что нашла.

И сообщила, что после ухода Саши она все время думала об Иване, так что даже с ужином опоздала. И, второпях чистя картошку, Люся вдруг сообразила, что последний раз ремонт в квартире делали еще до того, как Иван ушел в армию. Она имела в виду, конечно, ремонт общих помещений – кухни, ванной, коридора. В комнатах жильцы сами делали ремонт. А вот в прихожей с тех пор обои не переклеивались, дверные косяки не красились…

Саша все еще не понимала, почему Люся об этом рассказывает, когда услышала:

– Я это все к чему говорю? На стене, где раньше висел телефон, сохранились записанные номера.

Карандашные, конечно, стерлись, а вот те, которые ручкой писали, остались. И на косяке ванной тоже.

Такое частенько случалось. Потому что не всегда находился под рукой листок бумаги, а записать чей-то телефон было нужно. Особенно если разговор был важный. А такие разговоры всегда велись в ванной комнате, чтобы никто не слышал.

– Я сама сколько телефонов нацарапала на косяке! – смущенно призналась Люся. – Конечно, из-за этого взрослые ругались, но нам было наплевать, конечно, в молодости мы никого и ничего не боялись. Иван тоже кое-что записывал. Я вчера эти номера переписала. Все стены с лупой облазила, а муж фонариком светил, там свет плохой. Кое-какие телефоны я опознала – они мои, я даже вспомнила чьи. А есть штук пять незнакомых, думаю, это Иван нацарапал. Вам они не нужны? Может, найдете его друзей. Нормальных друзей, а не здешних алкашей.

Они-то его давно забыли, все мозги пропили.

Саша сказала, что, конечно, ей очень нужны эти телефоны. И Люся с готовностью их продиктовала.

Три номера были без комментариев, под одним значилось имя «Денис», а под другим – «Лариса».

– Как? – переспросила Саша, записав этот номер. – Лариса? А девушку, с которой он дружил до армии, звали не Ларисой?

Люся призадумалась и сказала, что она с этой девушкой была не знакома. Лучше спросить у Ивановых родителей. Может, и Лариса, кто знает? Саша поблагодарила Люсю и попрощалась. Люся заливисто закашлялась и повесила трубку.

«Что толку от этих номеров? – Саша просмотрела номера телефонов. – Зачем они мне?» Она представила ситуацию, что звонит некоей Ларисе и натыкается в ее лице на свою заказчицу и что сообщает, как именно ее нашла. Реакция заказчицы? Сашу даже передернуло. "Если у нее в самом деле богатый муж…

Наймет какую-нибудь сволочь, чтобы избить меня или убить. А может, и сама не побрезгует мною заняться. Уж она-то не допустит, чтобы ее обвинили в воровстве или в убийстве! Получается, что я все это раскопала! О Господи!"

Все поиски правды вдруг показались ей такими жалкими и сомнительными. А надвигающаяся опасность – такой реальной! Осталось всего четыре дня, чтобы придать картине первоначальный вид! Это спасло бы Сашу от расплаты по договору. А расплата была неизбежной.

– Надо работать, – сказала она себе. – Надо делать хоть что-то! Скопирую хотя бы фотографию, пока руки не опустились… А уж там…