Отравленная жизнь

Она не ответила и прошла в спальню. Денис стоял, глядя ей в спину, и с торжеством ожидал своего триумфа. Жена вошла в спальню и прикрыла за собой дверь. С минуту там раздавался стук ее каблуков, потом он затих. Денис подкрался к двери и взглянул на матовое стекло. Он различил только темный силуэт – Лариса стояла перед шкафом с одеждой. Приоткрыв дверь, муж продолжал наблюдать за ней. «Что она там разглядывает в зеркале? – раздраженно думал он. – Ничего, сейчас обернется и увидит картину…»

Она как будто очнулась, расстегнула пиджак и спустила с бедер брюки. Женщина раздевалась медленно, разбрасывая одежду куда попало. Муж всегда ее за это ругал. Оставшись в белье и колготках, Лариса натянула халат и снова застыла перед зеркалом. Она всматривалась в свое лицо, как будто видела его впервые. Подняла руку, поправила волосы, заложила черные пряди за уши и так и застыла с поднятой рукой. Женщина смотрела на себя в зеркало, а видела явно что-то другое. Резко обернулась, не веря своим глазам, уставилась на картину… Денис чуть не застонал от удовольствия – такого выражения на лице своей жены он не видел никогда. Она выглядела так, будто увидела в своей спальне привидение, – расширенные, бессмысленные от ужаса глаза, приоткрытый рот, рука, замершая в воздухе, будто кого-то отгоняющая…

Муж не выдержал и вошел в спальню.

– Ну как? – с видом добродушного папочки спросил он. – Нравится?

Лариса с трудом повернула голову в его сторону.

Она явно хотела что-то сказать и не могла. Муж подошел к ней, нежно обнял женщину за плечи и слегка их сжал:

– Только ты, дурочка моя, слишком много предложила этой реставраторше. Я ей дал сто баксов, и она была довольна до задницы. Ну, молодец я у тебя? Орел? Что ж ты молчишь, душечка? Не нравится картина?

– Ты… – выдавила женщина.

– Кто я? – ласково переспросил он.

– Ты… Дьявол!

Денис рассмеялся, продолжая ласково поглаживать ее плечи:

– Много чести для меня, милая… Я просто забочусь о тебе. Хотела картину своего Иванушки?

Получи картину, я не ревнивый. Сэкономил тебе время и деньги, сам съездил за картинкой, расплатился.

Лариса вырвалась, подбежала к постели и сорвала картину со стены. С минуту она разглядывала ее, а потом воскликнула:

– Но как же…

– Нет колодца? – любезно переспросил Денис. – Но я тебе клянусь, что не просил его замазать! Нет-нет! Девушка выдала мне пейзажик именно в таком виде. Ай-ай-ай… Нехорошая девушка, правда? Уничтожила такую важную улику! Ведь ты же точно знаешь, что я упрятал Янку в колодец! А может, я и художницу эту подкупил, чтобы она травку вместо колодца нарисовала?! Ужас, какой же я злодей! – И вдруг, оставив этот натянуто-галантный тон, Денис заорал:

– Курица безмозглая! Да что ты в башку свою тупую вбила?! Никого я в жизни не убивал, никого! И нету ничего в твоем колодце, ни черта там нет! И забудь! Забудь о нем!

Лариса, казалось, не слышала этого крика, хотя это было невозможно. Она стояла, глядя на картину, и между ее бровей все глубже обозначалась морщинка. "Да, Иван сказал, что сам испортил этот угол, девушка просто не могла восстановить картину… Час назад, когда я еще раз спросила его об этом, он сказал, что, если лак сняли, – картина потекла, и пожалел ту девушку… Как ее зовут?

Саша, да, Александра… Что ж, она выпуталась из этой ситуации, как смогла… А я… Я запуталась совсем".

Денис все еще бесновался, а Лариса, сохраняя внешнее спокойствие, встала на свою многострадальную подушку и повесила пейзаж на гвоздь.

– Ты прав, это намного лучше, чем соломенная лошадь, – спокойно сказала она. – Куда ты ее дел?

А, вот она. Повешу на кухне.

– Если это лошадь, тогда я – Джек Николсон! – фыркнул Денис. Он сбавил тон, увидев, что его крики не производят на жену никакого впечатления.

А женщина, невозмутимо взяв с кровати соломенное чудище, вышла.

Она отсутствовала куда больше времени, чем нужно для того, чтобы повесить на стену соломенную лошадь. Денис, не дождавшись ее, вышел и увидел свет в своем кабинете. Заглянув, он застал Ларису с охапкой белья в руках.

– Что ты тут делаешь? – мрачно спросил он.

– Стелю тебе постель.

– Здесь?

Она не ответила. Наклонилась над диваном, заботливо расправила простыню, взбила подушку, положила одеяло… Со стороны это выглядело так, будто Лариса беспокоится об удобстве мужа. Но Денис не оценил этого, а, напротив, взбесился:

– Я буду спать на кровати, в спальне! Зря копошишься! Слышишь? Убери отсюда белье!

Она как будто не слышала. Расправила пододеяльник, разгладила подушку. Денис подбежал и сбросил подушку на пол:

– Я кому сказал?! Буду спать в спальне!

– Хорошо, – равнодушно ответила женщина, поднимая подушку и отряхивая ее. – Тогда я – здесь.

– В чем дело? – Денис вглядывался в ее невозмутимое лицо. Что-то изменилось в этой женщине, которую, как он думал, успел хорошо узнать за двадцать лет совместной жизни. Сегодня она была куда спокойнее, чем обычно. Раньше, стоило ему повысить голос (а это бывало не так уж редко), как Лариса немедленно отвечала тем же, и через пять минут вовсю бушевал скандал. Но сегодня…