Отравленная жизнь

Лариса поставила машину на стоянку и зашла в кафе. Она не слишком часто где-то бывала и это место знала только потому, что ее сюда приглашал Антон. Кафе было большое, не слишком уютное, безвкусно оформленное, но Лариса знала одну его особенность – столики стояли так далеко друг от друга, что посетители не могли подслушать разговор своих соседей. Это сейчас было для нее самым главным.

Лариса вошла в зал, огляделась, встретилась взглядом с двумя десятками человек – посетители тоже оглядывали ее. Поняв, что Саши еще нет, Лариса выбрала столик у окна. Она сидела будто в витрине, но это ее не смущало. Отсюда она могла видеть почти половину улицы и сразу бы заметила Сашу. Подошла официантка в зеленом фартучке, Лариса попросила принести кофе, пятьдесят граммов коньяку, лимон.

Через сорок минут кофе был выпит, коньяк тоже, от лимона сводило скулы. Лариса запретила себе смотреть на часы. Она сидела, время от времени сжимая кулак так, что острые ногти впивались в ладонь. Лариса старалась думать о чем угодно, только не о Саше, не о том, что эта девушка каким-то образом узнала ее имя, телефон ее родителей, узнала достаточно, чтобы Ларису нашел следователь… Женщина рассматривала прохожих, которых было видно все хуже и хуже – за окном быстро темнело. Кафе было почти полно, но к Ларисе пока никто не подсаживался.

Прошел час, она выпила еще чашку кофе и достала сигареты. За соседним столиком сидела шумная компания – сплошь мужская. Лариса видела, что ее разглядывают, и ей казалось, что до нее даже долетают циничные оценки ее внешности – какая у нее грудь, какие ноги, какое лицо… Она никогда много не пила, но сейчас ей хотелось напиться.

Останавливала одна мысль – она за рулем.

Через полтора часа Лариса заказала ужин и еще сто граммов коньяку. Она решила оставить машину на стоянке на ночь и домой отправиться на такси.

Лариса уже поняла, что Саша, скорее всего, не поверила ей и уже не придет. «Неужели я так похожа на убийцу? – думала она, принимаясь за жареного цыпленка. – Ну, что ж… Тем хуже для меня. Однако Денис оказался рыцарем! Я не ночевала дома, а он явился к девушке и начал ее шантажировать, просил меня не выдавать! Интересно, ему-то какой расчет просить за меня? Честь семьи? Глупости, пустые слова для меня и для него. Никакой семьи у нас нет, а значит, чести тоже. Любит меня? Жалеет?»

Лариса тихонько рассмеялась. Она сама не заметила, как напилась, и все казалось смешным и простым. Смеяться хотелось над всем: над трусливой художницей, над мужем, над Иваном, над собой. В кафе вошла девушка в коротком черном пальто и пестром берете. Девушка была похожа на Сашу, но это оказалась не она.

Лариса встала и пошла к выходу. Она шла и твердила про себя, что ей все осточертело. И какая теперь разница, будет она давать показания или нет? Хорошо, она их даст! И напрасно Денис просил за нее, она в этом не нуждается. «Да как он смел! – твердила про себя Лариса. – Кто он мне такой? Муж? Ничего, скоро он им не будет даже по паспорту… Пусть женится на Светлане, она с Украины, ей позарез нужна московская прописка…»

Она понимала, что напилась. Она плохо переносит алкоголь. А сейчас ей море по колено, и самое разумное – взять такси и попросить отвезти ее к родителям. На миг ей стало так жаль себя, что Лариса едва не расплакалась при всех.

На улице Ларисе стало легче. Она стояла у дверей кафе, ничего не различая перед собой, перекинув через локоть шубку, слушая, как с крыш непрестанно срывается капель. Глаза щипало, голова болела, и Лариса списала все это на внезапное потепление. Она уже подошла к бровке тротуара, готовясь остановить машину, но вспомнила о том, что родители ждут не дождутся, чтобы продолжить воспитательный процесс, и ей стало обидно: «Я, в конце концов, давно взрослая! Почему я всю жизнь кого-то слушалась? Хватит, пора жить своей жизнью… И ничего я не боюсь! Пусть обвиняют в убийстве, как-нибудь оправдаюсь!» Ей вдруг стало хорошо и весело. Лариса прекрасно знала, что сейчас она просто переступает некий порог – она всегда пьянела по одному и тому же сценарию. Сперва – возбуждение, потом – уныние, прилив темных мыслей, тошнота… И вдруг – озарение, веселье, удивительная легкость. «Если я добавлю, то очень пожалею», – подумала она, оглядываясь на двери кафе. Ее взгляд упал на тот столик возле окна, где она только что сидела. Он все еще был не занят. И это будто подтолкнуло ее. Лариса вернулась, снова сдала шубку в гардероб и, зажав в руке номерок, решительно двинулась к своему столику у окна.

– Сто пятьдесят коньяку, – сказала она официантке, которая, завидев ее на прежнем месте, заулыбалась. – Такая паршивая погода… Я решила посидеть еще.

И официантка согласилась, что это было единственное верное решение в данной ситуации.

* * *