Отравленные корни (СИ)

— Лучше, чем могло бы быть, — прохладно отозвалась Мари, глядя перед собой. Злилась. И ее гнев прорывался кислотно-зеленым, смешанный с досадой и смущением.

— Надеюсь, ты не решила, что я специально ее ударил?

Она сморщила носик и резко дернула головой.

— Нет. Но ты все равно мог быть осторожнее. Ей и так несладко…

Упрек был заслужен, но в ее устах прозвучал особенно емко. Почему? Марикетта никогда не признавала полумер. Идеалистичная. Она предъявляла высокие требования к другим, как и к самой себе. И окружающим трудно оправдать ее ожидания. Пожалуй, только Афистелия и могла как-то вписаться в систему ее требований. Свет и Тьма знают, почему…

— Расскажи. Что с ней?

Его обожгло пронзительным, суровым взглядом обвинителя и судьи. Плотно сжатые губы, непроглядная зелень в глазах, даже аура ощетинилась колючками.

— Если ты думаешь, что я собираюсь доносить… — начала она, с каждым словом все больше становясь похожа на разъяренную лисицу, защищающую своих лисят.

По опыту он уже знал, что остановить Марикетту в таком состоянии почти невозможно, поэтому прикрыл глаза, уплотнил полог вокруг и развернул свою ауру, позволив ей заполнить пространство внутри заклинания. Волшебница задохнулась на полуслове, подавившись его ощущениями. Сбилась, закашлялась. Умолкла. Олеж продержал ауру еще пару секунд и вернул все в исходное состояние.

Несколько минут прошло в молчании, потом она все же тихо заговорила:

— Я рассказала ей… о нас. Вчера.

Стоило догадаться. Молчать целительница бы не стала. Чувство вины разъедало ее еще тогда, а теперь, спустя годы, только набрало еще веса. Внутри почему-то не шевельнулось ничего. Ни сожалений, ни стыда. Судя по сегодняшнему поведению Афии, ей до их романа не было никакого дела. В ее глазах не отразилось ни упреков, ни обвинений, ни боли. Равнодушие. Плохо или хорошо?

— Она словно чужая, — продолжала Мари, — далекая, отстраненная. Почти не говорит, только если спрашиваешь о чем-то. Вчера рассказала мне о сыне. Она его любит. Беспокоится. И ей снятся кошмары. Не знаю, что. Но страшное. После тюрьмы в первую ночь я проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Прощупала магическое поле и увидела черноту. Пошла к ней, а там, будто паутинка накручена. Нити по всей ауре. Тонкие. Противные. Они шевелились. Не проклятие, не чужеродное вмешательство, а как часть рисунка ауры. Когда я ее коснулась, отползли в стороны. Афи проснулась, а они спрятались. Ушли в глубину. Ты видел что-то подобное?

По спине пробежал холодок. Вспомнилась трехслойная аура, чернота в самой глубине. Под ней есть что-то еще. Оно прячется. И ее способности растут. Печать рушится. Сын, которого ей нельзя видеть.

Перед глазами встало огромное поле, заросшее травой и цветами… Алые капли на зеленых стеблях… Безмятежное небо над головой…

Олеж стиснул кулак и потер мизинец и безымянный палец на правой руке. Показалось, что их снова нет.

— Нет. Не видел. Но я передам Илею. Он сможет ей помочь.

— Его нет в городе, — волшебница снова посмотрела на него, но уже не как на врага. Мягче. Спокойнее. — Раны беспокоят?

Она кивнула на руку.

Вокруг него собрались заботливые женщины, а он думает только о той, кому на него наплевать. Ирония жизни.

— Все в порядке. Спасибо, Мари.

Олеж встал, а она осталась сидеть, окинув его грустным, все понимающим взглядом.

— Лучше помоги ей с сыном. Он действительно для нее важен.

Сейчас можно было бы объяснить ей, что как раз здесь ничего сделать нельзя, но он промолчал. Знания, доверенные целителем, не предназначались для широкой публики.

— Постараюсь.

Маг махнул рукой на прощание и пошел прочь. Где-то вдали сухо пророкотал гром, предвещая начало очередной грозы. Не только погодной…

Глава 4

В резиденцию Совета Олеж прибыл заранее. Плохое предчувствие за ночь набрало обороты, и даже усталость после тренировки не позволила полноценно выспаться. Зато очередная пачка сигарет оказалась пуста. Последнюю он докурил уже перед самым входом. И с самого начала стало ясно, что спокойно сегодняшний день не пройдет…

В зале заседаний его встретили Стефания, Оливия и Брасиян.

— Где Илей? — им уже следовало бы готовиться к обсуждению, и целитель вовсе не имел привычки опаздывать, если сам назначал время.

— Мы тоже хотели бы знать, — поджала сухие губы Белая волшебница. Ее постаревшее лицо отражало неодобрение и смутное беспокойство. Видимо, не только его терзали предчувствия.

— Он не отвечает на призывы. Попробуй связаться с ним как ученик, — мягко предложила босоножка. Сегодня даже ее обычная жизнерадостность куда-то исчезла. Голубые глаза поблекли, а голова склонилась на бок, будто Оливия к чему-то прислушивалась. Изящные пальцы шевелились, перебирая невидимые нити.

Боевик подавил желание выругаться и сосредоточился на печати. Затылок привычно закололо, он потянулся по тонкому следу, пытаясь зацепить лекаря поисковым импульсом. Пусто. Зов ушел в никуда и растворился. Обратно донеслось лишь тихое эхо. Олеж попробовал снова, но результат не изменился. Плохо. Очень плохо.

— Вчера он с тобой связывался? — хмуро поинтересовался бывший учитель.