Отравленные морем (СИ)

В сердцах я снова ударила в дверь и, наконец, услышала за ней какое-то движение. Заскрежетал замок, и на пороге появился тюремщик. Мой старый знакомый. В руке у него была дубинка, а фонарь он предусмотрительно поставил на пол, подальше от меня.

— Чего тебе? — рявкнул он. — В подвал захотела?

— Там на крыше кто-то есть! — выпалила я, не решаясь упомянуть о грифоне, чтобы меня не сочли сумасшедшей. — Кто-то хочет забраться сюда!

Тюремщик, засопев, посмотрел наверх. Как нарочно, в углу всё стихло. Тогда он перевёл взгляд на меня, и в нём было столько злобы, что я попятилась.

Я ничего не знала об этом человеке, но раньше он не казался жестоким и никогда не донимал меня грубостями. С тех пор как меня перевели сюда, мы старательно игнорировали друг друга. Мне было унизительно, что чужой человек (да ещё мужчина!) должен был выносить за мной грязное ведро и имел право зайти в камеру в любой момент. Мне казалось, единственный способ сохранить остатки достоинства — просто не замечать этих обстоятельств. Тюремщик, судя по его угрюмому молчанию, всецело разделял эту точку зрения. Но сейчас под его тяжелыми бровями полыхала злоба, а кривая ухмылка была похожа на край ржавой пилы.

— Ну и что? — грубо сказал он. — Завтра тебе вынесут приговор и, надеюсь, утопят в Орфано. Если бы не суд, я бы сам с удовольствием свернул тебе шею!

Я растерялась. За что он на меня так взъелся? Его дыхание отяжелело от гнева:

— Мой сын ходил на галере с синьором Альбицци, — пояснил он коротко и зло. — И погиб вместе с ним. Мы узнали позавчера. Это всё из-за тебя, ты, поганая шпионка, пособница Фиески!

Он выплёлывал эти слова мне в лицо, а я в ответ могла только молча раскрывать рот, как рыба. Пособница Фиески? Я?! О чём он говорит? А ещё меня беспокоило это имя — Альбицци. Почему-то оно казалось знакомым… Где я могла его слышать? Гневные выкрики тюремщика мешали сосредоточться:

— Ты сидишь здесь в грязи и вони, но ты дышишь. Живёшь. А моего мальчика больше нет! — внезапно заорал он. Я съёжилась, ожидая удара, но тюремщик сдержался. Сжав кулаки, выдохнул, потом развернулся, собираясь снова запереть дверь.

Вдруг я вспомнила наконец, где слышала об Альбицци, и меня пронзило страхом, словно мечом. Бросившись следом за мужчиной, я схватила его за куртку:

— Капитан Альбицци? Он ведь из той из эскадры, которая сопровождала «Анжело», да? Что вам известно? Кто-нибудь из них вернулся?

Он явно не хотел отвечать, но, вероятно, увидел в моём лице что-то такое, отчего сдался и пробурчал:

— Только Реньер. Остальные мертвы.

Потом он брезгливо оттолкнул меня и ушёл, хлопнув дверью, а я осталась, чувствуя, как вокруг ширится и ширится пустота… «Это неправда, — билось в висках. — Неправда. Неправда!»

Тюремщик не мог знать всего! Он мог что-то напутать. Мне нужны были точные сведения! Мне был срочно нужен Пульчино, его крылья, его скорость. Мы слетаем в Сан-Николос. Нужно столько узнать… разведать…

В этот раз Пульчино откликнулся сразу, и по его тону, по исходящей от него волне горячего сочувствия я сразу всё поняла. У меня сжалось горло:

«Ты всё знал, да?»

«Я не смог бы скрыть это от тебя. Франческа…»

«Ты должен был сказать мне!»

«Лучше бы ты узнала потом… позже».

Ясно. Он боялся, что я сломаюсь. Не хотел отнимать надежду, заставлявшую меня бороться. Невзирая на власть дона Сакетти и на страшную репутацию тюрьмы Карчери, в глубине души я упрямо надеялась, что выйду отсюда. Увижу Алессандро. Только эта ниточка меня и держала. Теперь всё было кончено. Ни суд, ни призрачное обещание свободы больше ничего для меня не значили…

Пульчино попытался меня утешить, но теперь я сама прогнала его. Горе захлестнуло меня с головой. Так бывает в море, когда тебя вдруг закрутит волна, и ты не знаешь, куда плыть, чтобы выбраться. Я совсем потерялась. Ощупью нашла плащ и закуталась в него, так как меня бил озноб, но вскоре поняла, что этот холод шёл изнутри… мне теперь всегда будет холодно.

Я привыкла думать, что море заберёт меня первой. За магию нужно платить, а я не единожды обращалась к живущим-под-волнами и всё ещё была жива. Я думала, что оно заберёт мою жизнь, но море, по своему обыкновению, обмануло… Вместо этого оно вырвало у меня сердце и отхлынуло, оставив меня в этом каменном городе-ловушке корчиться от боли.

Вдруг что-то толкнуло меня под руку, когда я, съёжившись, сидела на полу. В темноте рядом со мной возникла смутная тень. Это был Пульчино, он всё-таки прилетел. Я погладила его по перьям. И только тогда сумела заплакать.

Глава 23