Отравленный сад

— Говорят, что наша принцесса окопалась в Айтем Моуте, — сказал Рваная Губа. — Вернулась домой, ведь народ в Кенте любит ее больше всего. Ждет, небось… пока помрет эта католическая волчица?

— Ага, — подхватил бармен, неуверенно поднимаясь на ноги и вытирая рот рукавом. Кто-то откатил бочку из угла, чтобы освободить для них место. Бармен протянул Рваной Губе руку и продолжил: — Королевская десница Марии Кровавой дотянулась из самого Лондона… до верноподданных маленьких местечек, которые ничем перед ней не провинились, — объяснил он, подходя ближе. — Она сожгла нашего школьного учителя Александра Уолтона прямо перед старой церковью только за то, что он не отказывался от убеждения, что хлеб святого причастия обозначает Христа, но на самом деле не является его плотью. Вот так. А лондонские холопы Волчицы пришли и сожгли его.

Он опять сплюнул кровью, но на этот раз без зубов.

— Его сожгли прямо здесь? — переспросил Дженкс, пряча наконец меч в ножны. — Я слышал, что для этого королева перевозит еретиков — мучеников — в Лондон или Оксфорд.

Неду хотелось что-то сказать, взять инициативу в разговоре на себя, но он почему-то не мог выдавить из себя ни слова. И потом, это мужичье, по-видимому, решило, что оратор тут Дженкс. Нед не знал, плакать ему или смеяться.

— Нет, как и в других городках, учителя сожгли на месте, когда он не захотел отречься от своих убеждений. А когда в толпе начали возмущаться, люди королевы высекли нас до полусмерти, всех до единого, — сказал бармен и быстро сбросил с себя камзол и рубаху. Затем повернулся к приезжим спиной и продемонстрировал отвратительную мозаику красных рубцов на коже. — Тут вам каждый может показать такую картинку, — добавил он и, морщась, натянул рубаху.

— Значит, — проговорил Нед, и его голос задрожал от избытка эмоций, — горячая преданность принцессе Елизавете и роду Болейнов еще пылает в ваших сердцах?

— Мы все готовы пойти за нее на порку и на костер, — сказал худой веснушчатый парнишка. Он выступил из-за бочек, успевших послужить боевыми укреплениями, и, устремив взгляд мимо Неда, обратился к Дженксу: — Благослови тебя Господь за то, что служишь ей. Береги ее для нас.

Хотя Елизавета приехала в Кент, чтобы расследовать заговор, ей безумно хотелось навестить близлежащий особняк, где прошло детство ее матери. Принцесса собиралась выехать на прогулку с маленькой группой и «случайно» остановиться в Хивере. Хозяйка дома, в котором они гостили, леди Корниш, рассказывала, что в прошлом году королева Мария продала замок некоему сэру Эдварду Уолдгрейву, который был вельможей при дворе ее величества, а затем оставил службу. Это был не отчетливый испанский след, которого ожидала Елизавета после письма Сесила, но намек на возможную слежку. Вот почему она хотела нанести неожиданный, а не официальный визит — точно такой же, как их сегодняшняя вылазка.

— Кэт говорила, что вы опять кричали во сне, ваше высочество, — сказала Елизавете Мег.

Принцесса собиралась скакать в замок Хивер, хотя все, кроме ее тайного совета, думали, что она просто выедет с небольшой компанией на прогулку.

Когда ей «ни с того ни с сего» взбредет на ум остановиться в замке для короткого отдыха, она получит возможность увидеть, оценить и осторожно расспросить сэра Эдварда Уолдгрейва, который, как она узнала из второго письма Сесила, был союзником королевы и другом испанского посла Ферии. Елизавета надеялась, что Уолдгрейв покажет ей замок. Зачем рисковать и тайно пробираться в Хивер ночью, если тебя могут открыто провести туда среди бела дня? Кроме того, подобно Айтем Моуту и многим другим особнякам в Кенте, замок Хивер был обнесен рвом с подъемным мостом, которым активно пользовались. Пробраться в такой замок без разрешения хозяев было очень трудно.

— Не сомневаюсь, что меня встревожил кошмар, Мег, но я не помню, что мне снилось.

Из-за плеча Кэт Елизавета улыбнулась девушке, помогавшей ей надеть плащ с лисьим воротником поверх красновато-коричневого платья для верховой езды.

Но бравада принцессы была напускной. Ей снилось, что на нее нападают жужжащие пчелы. Пчелы из Баши-хауса, пчелы из ульев, что стоят за причудливыми дорожками и клумбами здешнего сада, пчелы из Уайтхолла, дворца королевы Марии. Эти сны, конечно же, предупреждали ее о грозящей опасности. В ее снах всегда был какой-то смысл, знамение…

— Да на вас лица нет, ваше высочество, вы побелели как привидение, — прервал мысли принцессы встревоженный голос Кэт. Она осторожно потерла щеки Елизаветы, чтобы вернуть им розовый цвет. — Неужели опять заболели зубы?

— Нет, со мной все в порядке, Кэт, просто я немного нервничаю, — ответила принцесса и сама принялась щипать щеки.