Отражение

Таврин позвонил на работу, объяснил ситуацию, отпросился, вызвал эвакуатор и закурил, облокотившись на капот «виновницы торжества». И мысленно проклиная «Субару» за то, что заглохла именно в гараже. Ведь одно дело, когда ты стоишь на обочине, проносящимся мимо незнакомцам нет до тебя никакого дела, и ты можешь сделать вид, что не растяпа последний, неспособный грамотно ухаживать за авто, а просто ждёшь кого-то, изредка поглядывая на часы. И совсем другое дело сейчас, когда лично знаешь большинство проезжающих мимо мужиков, многие из которых останавливаются и спрашивают, нужна ли помощь. А ты глупо разводишь руками и говоришь, что скоро приедет эвакуатор.

Жалкое зрелище.

А в довершение позора к Таврину подошёл Ермолай. Рыжий тащился от «старых» домов, с кем-то оживлённо беседуя через гарнитуру, и Николай надеялся, что толстяк пройдёт мимо. Но, увидев «загорающего» Таврина, Машина свернул разговор, сочувственно улыбнулся — «Шёл бы ты со своим сочувствием!» — и осведомился:

— Поломался?

— Нет, просто так стою, — не удержался от сарказма Таврин.

И его яростный всплеск объяснил Покрышкину происходящее.

— Достали глупыми вопросами?

— Да.

— Извини.

Наверное, именно это — очень серьёзно прозвучавшее «Извини» — изменило отношение Николая. А может, не только оно, но и «авоська» — да, да, та самая «авоська», а не пластиковый пакет, — в которой рыжий тащил кефир, батон хлеба и ещё какую-то снедь. Сетчатая сумочка родом из далёкого детства заставила Таврина перестать огрызаться и на следующий вопрос Покрышкина: «Что случилось?», Николай ответил обстоятельно и подробно.

— Скорее всего, катушка зажигания полетела, — подумав, произнёс Ермолай, даже не попросив Таврина открыть капот.

— Я ведь сказал, что машина заводится, — напомнил Николай. — Только глохнет.

— А я сказал: катушка зажигания, а не замок, — в тон ему ответил рыжий. — Катушку на твою тачку купить можно недорого, а я поставлю. Ну и свечи, кстати, надо будет поменять… А из-за чего пробой случился — надо разбираться. Но вряд ли это сложнее релятивистской механики.

— Какой пробой?

— Что-то же спалило катушку, — ответил Покрышкин и дружелюбно улыбнулся: — Ремонтироваться будем?

Но поскольку речь шла о новенькой, ещё на гарантии, и очень любимой машине, предложение было отвергнуто.

— Я лучше к дилеру съезжу, — помотал головой Таврин. — Туда, где покупал.

— Ну, съезди.

Ермолай ушёл, минут через десять приехал долгожданный эвакуатор, и Таврин отправился лечить свою ласточку.

Но получилось, говоря откровенно, плохо: по времени и по деньгам. Сначала пришлось заплатить за эвакуацию, потом — за «полную компьютерную диагностику», и заплатить, и подождать два с лишним часа, а итогом стал диагноз, поставленный Ермолаем даже без открывания капота. Затем последовала замена всего, что перечислял Покрышкин, тоже вставшая и в деньги, и во время, и на работе Николай в тот день так и не появился. Из сервиса поехал в гараж, по дороге купил бутылку хорошей водки, загнал «Субару» в бокс и отправился извиняться.

И тут его поджидал новый сюрприз.

Вспоминая слова Полтинника о скромном образе жизни Машины, Таврин ожидал увидеть грязный бокс, ржавые ворота, сгнивший деревянный пол, валяющиеся повсюду инструменты, промасленные телогрейки, бутылки и древнюю «классику» цвета «баклажан» в центре всего этого бедлама. Ожидал. А оказался в настоящем дворце, в котором не постыдился бы разместиться даже лимузин. Как выяснилось, Покрышкину принадлежали два бокса, стену между которыми он аккуратно разобрал, укрепив проёмы швеллерами. В боксе №13 располагалась мастерская: висели полки под инструмент, стояли рабочие шкафы, пара верстаков и даже письменный стол с компьютером. В углу примостился холодильник, а рядом — странная конструкция с небольшим баком из нержавеющей стали, плитка, кресло и диван, на котором, как догадался Таврин, Ермолай периодически ночевал. В боксе №14 пребывал полуразобранный, а точнее — несобранный колёсный вездеход уникальной конструкции, с кабиной от «ЗИЛ-131», дизелем от «Мерседеса», а кузовом от «Вольво».

— Пацаны придумали собрать, я помогаю, — объяснил Покрышкин, перехватив удивлённый взгляд Николая.

— Какие пацаны?

— Школьники местные, — уточнил Машина. — Пусть лучше у меня болты крутят, чем ерундой всякой занимаются. Верно?

— Верно.

— Хорошо, что мы с тобой нашли общий язык, — рассмеялся Ермолай и поправил гарнитуру в левом ухе. — Ты чего пришёл? Опять поломался?

— Наоборот: починился.

— И что было?

— Катушка зажигания полетела.

Если бы Покрышкин ляпнул что-нибудь вроде: «Неужели?» или «Я ведь предупреждал», они наверняка поругались бы и больше никогда в жизни не общались: Таврин понимал, что сглупил, но терпеть подначки не собирался. Однако Ермолай лишь рукой махнул:

— Бывает.

И даже без многозначительной ухмылки обошёлся, за что Николай был ему весьма признателен. И в знак благодарности полез в пакет.

— Я, вот, принёс… Это… — А достав «подарок», Таврин замер, сообразив, насколько глупо выглядит в ухоженной, с любовью обставленной мастерской со своей бутылкой. — Извиниться пришёл.