Отражение глаз твоих [пишется]

И воспоминания… если это воспоминания. Запах гари, непередаваемый страх, опасность, окружившая со всех сторон. И она. Одна, как и сейчас. Всё это же было, подумала она.

В ворота постучали. Громко, нетерпеливо.

— Открывайте! — послышалось снаружи. И лязг металла о металл. — Открывайте, да поживее.

— Сейчас! — сумела она отозваться голосом — не своим, каким-то треснувшим и больным. Набросила на себя видавшую виды шаль, которую посчастливилось найти среди окружающего разорения и поспешила к дверям.

Лишь у самых ворот, рассудок прояснился до такой степени, что ей стало ясно, до чего она перепугалась.

Она потянула засов и подумала, что, вероятно, это последний день её жизни.

Дайнор, 1242 Д., лето

Когда по коридору, бесшумно ступая, прошёл вперевалочку Дракон, разговоры в помещениях Хранилища на миг приумолкли. Оно и неудивительно: слишком странным был тщедушный вид существа, ничем не указывающий на подлинные его возможности. И привычки. Всех брала оторопь от привычек Дракона. Например, входить и выходить из здания Хранилища, оставаясь невидимым для всех.

Ни охрана (вся, естественно, увешанная всевозможными амулетами), ни магический «глаз»… никто не мог заметить Дракона. Однако Теммокан — да и другие — время от времени замечали из окон своих комнат, как фигурка Дракона удаляется (или приближается), и тихонько смеялись про себя, представляя, какой нагоняй (и совершенно незаслуженный) получит начальник охраны в самое ближайшее время.

Убеждать Дракона в чём-то было совершенно бесполезно.

…Теммокан, частично остывший за прошедшие полчаса, искренне жалел, что при нём, пока он находился у Даллатера, не было никакого оружия. Или, наоборот, надо радоваться?… 

— Неприятности? — услышал он голос за своим плечом и едва не подпрыгнул от неожиданности.

Это был Дракон. Невысокий, более всего похожий на плюшевого медвежонка, он стоял на задних лапах рядом с креслом Теммокана, глядя (если можно было правильно понимать его эмоции) на человека с сочувствием.

Теммокан отъехал немного назад вместе с креслом (едва не сбросив на пол по крайней мере десяток драгоценных кристаллов) и, ощущая себя немного испуганным, указал на соседнее кресло.

Дракон послушно вскарабкался, продолжая ожидать ответа. — Могло бы быть и лучше, — сумел, наконец, выдавить из себя островитянин.

— Faitah, — немедленно ответил Дракон. Очередная странность, одна из многих. Непонятно, где он изучил это наречие Среднего языка, но пользоваться малопонятными терминами это существо просто обожало. «Faitah» означало некую смесь вежливой благодарности и сочувствия. Каких только слов нет в Тален! На все случаи жизни. Об изучении Среднего языка Теммокан вспоминал с содроганием. Хорошо всем этим телепатам… или магам… или служителям культов, наконец… два-три слова, щелчок пальцами — и ты всё знаешь.

Они сидели и некоторое время молча смотрели друг на друга.

* * *

Дракон, понятное дело, к подлинным Драконам никакого отношения не имел. Тем более, что эти загадочные и могущественные существа, по слухам, давно уже покинули Ралион. Никому не ведомо, что побудило их отправиться в добровольное изгнание… так что теперь можно было встретить лишь их "меньших родственников", Драко… если не страшно. Потому что, по словам Светлейшего, по крайней мере, Драко отчасти были даже хуже: самомнения и мощи в них не меньше, а размерами не вышли… Дракона прежде назвали бы «mahtiayim», дословно — "демоном подземного мира", поскольку именно за последних их долгое время и принимали. Однако теперь увидеть их не означало неминуемой гибели в самом непосредственном будущем… а многие из них даже оставались жить среди людей, вдалеке от своих подземных поселений. Куда остальным расам вход был по-прежнему заказан.