Отражение Улле

— Все равно я люблю тебя, несчастное существо! Как жестоко смеются над тобой боги! Все страдание мира взвалили на тебя, бедный ты! Люблю тебя!! Последние слова Эйле выкрикнула хрипло, голосом совершенно безумным. И прижалась губами к клубку нервов. А когтистые щупальца безвольно поникли, хотя могли бы разорвать ее в клочья. И как только губы Эйле прикоснулись к наполненному болью телу Властелина Времени, раздался чудовищный взрыв. Ослепительная вспышка, жар. Орми отлетел к стене. Гигантская туша чудовища лопнула, шкура с нее сползла и растаяла как дым, и Властелин Времени начал распадаться. Его плоть разделилась на множество сгустков, каждый из которых постепенно принимал человеческое обличье. Но это были не люди, а трупы гниющие трупы мужчин, женщин, детей, особенно много детей. Властелин Времени превратился в груду зловонных тел. А гнили они быстро, прямо на глазах, разваливались, пузырились, сохли и рассыпались в прах. И вот уже только груда костей и трухи осталась на месте чудовища.

Посреди этой груды стояла Эйле, по пояс в костях. Лицо ее было обожжено вспышкой, волосы встопорщились, глаза горели безумно. Она не двигалась.

Первым опомнился Аш. Он, должно быть, вспомнил слова Энки о своей зоркости и счел нужным поделиться тем, что видит.

— Злой дух исчез, — сказал он. — Его нет больше. И девушки нет, Эйле ее звали, кажется. Они сожгли друг друга.

— Ты что, Аш? — пробормотал Энки. — Вот же она стоит. Ты что…

Люди постепенно приходили в себя и начинали подниматься с пола. Кости и прах оказались призрачными. Они исчезли, как только кто-то из ядозубов дотронулся до них. Обнажился пол — он был каменным в том месте, где сидело чудовище. Низко над полом, в шаге от Эйле, висела в воздухе голова Уллины Великой. Властелин Времени хранил ее внутри своего тела.

Это было совсем не то, что они ожидали увидеть. Ждали чего-то рогатого, уродливого, жуткого. А тут — просто голова красивой женщины. Голова как голова. Вот только висит, не падает, и рот разинут в беззвучном вопле, и в глазах — не поймешь, то ли ужас, то ли торжество, а снизу, где следовало быть шее, болтаются гнилые клочья.

Но Орми смотрел не на голову. Он смотрел на Эйле. И душа его наполнялась тоской, потому что он с каждым мгновением все яснее понимал: Эйле нет больше. От нее осталась лишь тень. Дотронешься, и она исчезнет. Свет проходил сквозь нее. Вот тень стала зыбкой… черты расплылись… на миг возникло лицо того страшного трупа, что разговаривал с Орми тогда, в Каар-Гуне. Потом снова — как будто живое лицо, но труп не исчез, лица наложились друг на друга и смешались… Орми с криком бросился к призраку, не в силах дольше выносить эту муку. Скорей прикоснуться к ней, и пусть она растает, как прах Властелина Времени, навсегда, навсегда! Он схватил ее за руку…

— Ш-ш! Эйле появилась из воздуха, вот чудо! — сказал Аш.

Рука была теплая.

— Ты жива? — еле вымолвил Орми. Эйле в ответ слабо улыбнулась. Губы у нее потрескались и сочились кровью.

— Что это было? Что ты сделала?

Она повернулась к нему, и он невольно попятился: она — и все же не она. Лицо странно изменилось. Не то чтобы оно стало чужим… Повзрослело? Да, но не только это.

— Что с тобой?

Эйле опустилась на камень рядом с головой Уллины и беззвучно рассмеялась, закрыв ладонями лицо.

— Сколько всего было, Орми, — сказала она сквозь смех. — Петли, петли! Тысячи петель! Если бы все рассказать! Бедное время!

За спиной Орми раздался голос Элгара:

— Свершилось чудо, Эйле! По всем законам ты не могла убить Властелина Времени и остаться живой. Я же понял, что ты задумала: соединить свою душу с его, чтобы вы, слившись, уничтожили друг друга…

— Ничего я не задумывала! — Теперь Эйле смеялась уже в голос.

— Все равно ты должна была исчезнуть вместе с ним! Ты не могла выжить!

Эйле все хохотала и хохотала. Потом понемногу угомонилась, отняла ладони от лица и сказала: