Отражение звезды

Она все для себя решила. Первым делом навечно забудет об орысе с золотыми кудрями. И пусть нет-нет да отзывалось сладкой дрожью то дивное чувство, которое Айдына испытала при первом его прикосновении, уже другие мысли и чувства теснились в ее голове, наполняли душу, изгоняя прежние – самые счастливые. Но те упорно сопротивлялись, рвались обратно, поэтому до поры до времени девушка спрятала их в самый надежный тайник – в своем сердце, не доверяя никому, даже Киркею. Она повзрослела за время их разлуки, стала женщиной. В ее руках была судьба улуса. Айдына ни на миг не сомневалась: власть отца перейдет к ней даже в том случае, если Ирбек призовет на помощь всех темных духов, нижних богов и сонм верных тёсей. Но у нее есть свои защитники, не менее могущественные: любовь и мудрость матери, сила и воля отца.

Но снова кольнуло сердце. Мирон! Что он думает сейчас? Как пережил ее побег? Наверно, чуть не сошел с ума от ярости, от понимания того, что его обвели вокруг пальца. Айдына чувствовала эту ярость на расстоянии. Но его любовь тоже чувствовала. Она не давала ей покоя, не позволяла забыться во сне. Она тревожила и манила, отчего сладкая истома растекалась по телу, хотелось закрыть глаза и вновь изведать то блаженство, которое она испытала в их первую и последнюю ночь. Отхлебнула глоток, но не напилась, ступила шажок, но дальше зайти не посмела…

Айдына подтянула к груди колени, обняла их руками. Рядом пристроился Адай. Положил большую голову на вытянутые лапы и то и дело поднимал ее, следил печальными глазами за хозяйкой. Понимал, что-то происходит в ее душе. А она, стиснув до боли зубы, смотрела на языки пламени, и ей казалось, что это огненные хыс-хылых, сплетя крылья, плывут в ритуальном хороводе.

Где-то в степи звонко заржала кобылица. И тотчас отозвались жеребцы в стане Айдыны. Приподнялся на лапах и грозно заворчал Адай. Кто там в ночи? Неужто орысы не успокоились, послали вдогонку новый дозор? Мигом вскочили на ноги матыры, затушили огонь попоной. Взлетели на коней, обнажили клинки.

Как впустило их ущелье, так и выпустило. Но снова заржала кобылица, совсем рядом, за сопкой, над которой повисла полнощекая луна. Воины Киркея обмотали морды лошадей арканами, чтобы жеребцы не ответили на призыв, не выдали их присутствия. Адая взяли на поводок.

И притаились среди огромных камней.

Ждали недолго. На склоне сопки показались верховые. Вырос частокол пик. Для орысского дозора многовато всадников. Но рассмотрел Киркей зорким глазом: нет, то не казаки. Все конники в кыргызских доспехах – куяках и шлемах. Свои, получается, но какого рода-племени? В слабом свете луны не разглядишь тамги на сбруях, не разберешь, что вышито на знаменах.

Он сделал знак матырам оставаться в тени, а сам выехал навстречу незнакомым воинам. Айдына метнулась следом, но он прошипел сердито:

– Куда, девчонка? Смерти хочешь?

И Айдына отступила. Плохо воевать, когда из оружия у тебя один нож. Он хорош в ближнем бою, но бессилен перед мечом и саблей. Что ж, она покорится на этот раз, но придет время, и Киркей пожалеет, что назвал ее девчонкой в присутствии матыров. Очень пожалеет…

Но обошлось без стычки. Со склона спустились два всадника. Встретились с Киркеем на поляне у подножия сопки. И в свете луны разглядела Айдына двухвостое полотнище флага, на котором красовались родовые тамги Езсерского улуса – волчья голова с одной стороны, а с другой – дикого козла-емана.

Тайнах? Но что он делает со своим войском в аймачных землях Модорского улуса? Почему рыщет по степи ночью?

Киркей в сопровождении Тайнаха и дружинника-оруженосца подъехал к своему отряду и тихо окликнул:

– Айдына!

Девушка видела, как натянул поводья Тайнах. Лошадь под ним загарцевала: видно, передалось волнение хозяина.

– Айдына? – воскликнул он удивленно. – Жива? – и направил коня ближе. Решил удостовериться, что не обманул его Киркей.

– Жива! – Айдына гордо вздернула подбородок. – А ты, сын Искера, хотел, чтобы я умерла? Как умер мой отец и его воины? Куда ты направляешься? Неужто в земли моего улуса? Прослышал, что он остался без вождя? Так заруби себе на носу: я, дочь Теркен-бега, заменю отца. Других ажо в моем улусе не будет!

Она слышала за спиной взволнованный ропот своих матыров, видела, как закаменело лицо Киркея, но Тайнах, закинув голову так, что на шее проступил острый кадык, расхохотался. И хохотал до тех пор, пока не поперхнулся степным ветром. Айдына с усмешкой на губах наблюдала, как Тайнах пытался отдышаться. Дождалась. Вытирая слезы от надсадного кашля, Тайнах проговорил:

– Кто бы сомневался, Айдына, что ты заменишь отца. Но нужно ли твоему народу, чтобы его возглавила женщина? Захотят ли воины Чаадара встать под твое знамя?

– Мы будем биться с тобой на мечах, – процедила сквозь зубы Айдына. – И тогда посмотрим, захотят ли твои воины встать под знамена побежденного бега.

И следом добавила вкрадчиво:

– Ты забыл, наверное, как недавно лежал у моих ног, а острие моей сабли касалось твоей груди? Тогда ты жаждал меня убить, и что из этого вышло?