Отражение звезды

И они опять заработали веслами. Ветер стих, очистилось небо, и солнце залило золотым светом и реку, и горы, и белые дали. Голубое небо потонуло в Енисее, черные скалы порыжели, стали положе, но все еще теснили реку, словно боялись выпустить ее на простор.

Плот уверенно вписался в поворот, и Никишка радостно прокричал:

– Вон от той скалы, что с горелым лесом, до острога верст десять посуху!

Мирон, продолжая орудовать гребью, скользнул взглядом по изрезанному трещинами, истерзанному солнцем и ветрами утесу. Совсем недавно здесь прошел пал, оставив от леса горелые пни и валежины. Но не пепелище привлекло его внимание. Князь вдруг озабоченно прищурился:

– Солнце в глаза бьет, не пойму… Как будто шевелится кто-то? Глянь-ка!

Никишка поднял голову, всмотрелся. Лицо его посерело.

– Дьявол! Кыргызы!

Теперь и Мирон разглядел, что на широком скальном уступе копошились несколько воинов Айдыны. Облепив огромный валун, они раскачивались вместе с ним из стороны в сторону. Мгновенно поняв, что происходит, беглецы налегли на весла.

Плот на большой скорости влетел на шумливый перекат под скалою. И одновременно сверху сорвалась глыба. Прыгая по уступам, она со страшным грохотом, казалось, неслась прямо на плот. И все же беглецы, отчаянно работая веслами, опередили ее. Камень рухнул за кормой – совсем близко, но не причинил особого вреда. Лишь взметнул столбом воду, окатив беглецов с головы до ног ледяными брызгами, да поднял приличную волну, которая, впрочем, тут же растаяла.

Но едва Мирон и Никишка отдышались после бешеной гонки, как их вновь ждала неприятность. Впереди по курсу завиднелся длинный, поросший тополями остров. Но, как бы они не стремились завернуть плот в левую – широкую протоку, их вынесло в правую, более узкую, и неумолимо потянуло к берегу. И тут, как назло, из сосняка, который они только что миновали, высыпали десятка два всадников. Воинственные крики опять заметались над водой. Нахлестывая лошадей, кыргызы стремительно махнули вперед, обошли беглецов где-то на полверсты и, покинув седла, разбежались вдоль берега.

С тоской Мирон и Никишка наблюдали, как метнулись арканы к деревьям на острове и, зацепившись за ветви, мигом перегородили реку, а следом и лучники устроились за камнями, приготовившись к стрельбе. Они уже различали лица кыргызов. Знакомые – Киркея, Адола, Хапчаса и тех, кто совсем недавно валил деревья вместе с Никишкой, устраивал на реке запруду, радовался спасению Мирона. Но теперь эти лица исказила ярость. И беглецы поняли: пощады не будет.

Но впереди гремел порог. Мощная струя главного слива с огромной скоростью подхватила и понесла плот в облаке водяной пыли. Беглецы прекрасно понимали: с трудом лавируя среди огромных камней, они только оттягивали летевшую навстречу гибель. Кыргызы на берегу ликовали, потрясали копьями, вопили и даже подпрыгивали от восторга.

– Ложись! – заорал Мирон, и они упали ничком на плот.

Натянутые, как струна, арканы пронеслись над ними, и плот на огромной скорости вошел в чистую воду. Кыргызы опомнились, бросились вслед по берегу. Противно заныли стрелы, с десяток, наверно, впились в корму, остальные упали в воду. Но течение снова сыграло злую шутку с беглецами. Подхватив плот, оно завертело его, развернуло поперек русла и, вырвав весло из Никишкиных рук, потянуло к галечной отмели, где скопились кыргызы. А те уже опустили луки. Зачем тратить стрелы, когда беглецы сами плывут к ним в руки?

И тут – Мирон не поверил своим глазам – из соснового бора вырвалась дюжина всадников. Впереди – Айдына. На этот раз не в доспехах, а в длинной рубахе и в ярком шелковом сикпене с вышивкой[95]. На голове – не шлем, а островерхая соболья шапка.

Взметнув копытами фонтаны брызг, лошади вынесли всадников на отмель.

Мирон лихорадочно греб, пытаясь отвернуть от камней, но плот уже не подчинялся. И, наконец, он уткнулся в берег, в сотне шагов от кыргызов. И те, взревев от радости, бросились к беглецам…

– Все! Приплыли! – пробормотал Никишка и втянул голову в плечи.

Но Айдына махнула рукой, и кыргызы застыли на месте. Долго, очень долго Мирон и Айдына смотрели в лицо друг другу. Смотрели молча. Она – красными от слез глазами. «Как ты посмел бросить меня?» – читалось в них. Он же глядел с вызовом: «Я проиграл! Все теперь в твоей воле…»

Айдына вдруг горько усмехнулась, и взгляд ее стал прежним: надменным и в то же время презрительным.

– Уходи! – бросила она и, развернув лошадь, что-то прокричала своим воинам.