Отражение

Дома пришлось еще раз чаевничать, угощая Наталью с дороги копченой рыбой, коньяком и пирогами с тертой брусникой, что всегда пекла на долю холостых вояк соседка — тетя Поля. Павлов предложил Рогозину остаться да еще и хитро подмигнул при этом.

Но Семен отказался.

— Вдруг на вас там столбняк найдет, — кивнул он на деда Ивана.

— А мне с вами можно? — этого от Натальи никто не ожидал, и она восприняла растерянное молчание за согласие и стала собираться.

— Пожалуй, женщин тама никогда не было, — то ли возразил, то ли предположил дед Иван.

— Значит будут, — улыбнулась Наташа, развеяв последние сомнения мужской компании.

— На болоте много гнуса, намажь везде, где могут достать, — Семен протянул ей тюбик «редэта».

На тропу вышли, когда солнце уже покатилось на запад, цепляя там верхушки сосен. Дед постоянно поторапливал, желая успеть засветло. Ростом вдвое ниже и Рогозина и Павлова он ловко прыгал впереди с кочки на кочку, и Павлов, шедший следом, едва успевал запоминать, куда ставить ногу, чтобы не провалиться. Рогозин замыкал. А Наталья, будто вышла на увеселительную прогулку, еще пыталась с ним разговаривать, постоянно оглядываясь. Дед Иван останавливался, поджидая остальных, и недовольно качал головой.

— Любовь дома делать надо, — порой бурчал он себе под нос.

— Куда же мы идем? — допытывалась Наташа.

— На одну очень интересную поляну, — Семен отвечал таким тоном, который не располагал бы к продолжению беседы на ходу.

Но Наталья не унималась.

— И что там интересного?

— Честно говоря, мы сами пока не знаем. Толком не знаем. Большего сказать не могу. Это тайна деда Ивана. Захочет — сам тебе расскажет.

— Ну прямо «зарница»!

Дед Иван оказался прав. К заданной точке вышли только через три часа, один бы он дошел туда намного раньше. Но успели засветло.

Первое, что удивило — песчаный, словно пляж, берег таежной речушки. Привычно видеть берега таких рек заросшими непролазной, а то и колючей зеленью. Берег и был краем довольно большой поляны, от другого края которой начиналась просека в никуда.

Павлов взял пробы песка, снимать дерн направились на просеку. Она действительно была необычной. На сколько охватывал взгляд — ни одного дерева, ни одного пня. По краям — подлесок, и густая сочная трава вдоль всей этой «взлетной полосы». Осмотрели то место, где, по мнению деда Ивана, стоял самолет. Ничего приметного. Рогозин даже попытался копать саперной лопатой.

— Вы тут только разговаривайте осторожно, — предупредил Монин.

— А мне здесь нравится: и простор и сказка рядом! Никуда бы отсюда не уходила! — крикнула в сторону заката Наталья.

Дед Иван погрозил ей пальцем и приложил его к губам. Чего, мол, разоралась, дуреха наивная.

— А ведь здесь и мошкары нет! — заметила Наташа.

— Точно, — согласился Павлов. — Зато комары отменные. Откормленные будто. Но, опять же, немного их.

— Может, просто продувает? — предположил Рогозин. — Надо бы побродить по лесу вокруг. Прочесать, конечно, не получится, но хотя бы присмотреться.

— Ага, — согласился Павлов, и как раз в этот момент все трое услышали гул приближающегося вертолета.

— А я думал мне опять мерещится, — признался дед Иван.

— Давайте-ка в лес, от греха подальше, — скомандовал Семен и привычным движением передернул затворную раму карабина.

Павлов скопировал его движение. Дед Монин, подыгрывая им, вогнал два картечных патрона в свою вертикалку. Наталья смотрела на них с испугом и удивлением. За какое-то мгновение она увидела, как на глазах изменились эти мужчины, и без того серьезные их лица наполнились какой-то непонятной ей отрешенностью и общим согласием. Даже общаться стали жестами. Рогозин вмиг из ведомого превратился в командира. Кивнул Павлову на кустарник на другом краю просеки, деду Монину определил ложбину у края поляны, а сам схватил за руку Наталью и рванул в густой подлесок.

— В случае чего — я первый! — вот и весь его разговор.

Минуты через две над просекой завис раскрашенный в военную зелень Ми-8. Повисев с полминуты, он опустился. Еще не остановились лопасти, а из чрева вертолета выскочили несколько человек. Двое были в военной форме, а двое в непривычных для прогулок в зоне субарктического климата черных костюмах, словно прибыли на деловую встречу или на фуршет. Еще двое в камуфляже стали настороженно водить по сторонам стволами «калашей».

Единственный на всю компанию бинокль был у Семена. Приложив окуляры к глазам, он, забыв о присутствии Наташи, смачно выругался и даже не думал извиняться. Военных он не знал, но двое в штатском!.. Первый был известный всей стране банкир и владелец львиной доли бывшей общенародной собственности Борис Осинский, тот, о котором вся страна говорила, что он покупает политиков со всеми потрохами и вокруг него вертится даже дочь президента. Вторым был Маккаферти. Вечно живой, нигде не тонущий и появляющийся в самых неожиданных местах Джеймс Олдридж Маккаферти.