Отражение

— Да, конечно. Но все бумаги изъяли чекисты, у нас остался только один работник, который участвовал или имел к этим опытам какое-то отношение. Да и он не в себе. Пьет, знаете ли.

«Знаю, — подумал Кляйн, — я с ним пил».

4

Маккаферти провожал Майкла в аэропорту. Не забыл отчитать его за нерасторопность. Майкл вежливо улыбался, извинялся: мол, простите генерал, потребовалось время, чтобы вернуть себе боевой вид, Вы правы — я злоупотреблял, но теперь готов выполнить и перевыполнить, как когда-то обещали все русские. Таким подобострастием Кляйн без труда искупил свою пьяную болтовню. Генерал же, оттаяв, окончательно вошел в роль гениального руководителя. Он показал Кляйну фоторафию, где стояли обнявшись трое военных:

— В центре — серб. Командир отряда. Он Вас не интересует. Справа — владелец фермы, тот, кому может не понравиться Ваше появление — Алексей Павлов. Слева — Семен Рогозин — этот вообще стреляет без предупреждения, а американец для него ругательное слово. Был бы Вам очень признателен, если по выполнении основного задания Вы сделаете лишнюю дырку в его голове.

— Я еду без оружия! У Вас с ним личные счеты?

— Да... Н-нет... Просто он всегда появляется там, где ему появляться совсем не надо. Ну хорошо, прижать его к ногтю мы еще успеем. Лица запомнили?

Майкл запомнил. И какого же было его удивление, когда он, прилетев в областной центр, уже в аэропорту натолкнулся на того, который был на фотографии слева. При этом ничего зверского в его лице не было. Прилично одетый русский бизнесмен да и только. И Кляйн, не задумываясь, решил испытать судьбу. С дурацко-благодушным видом он подкатил к этому человеку и, коверкая язык уже давно непривычным акцентом, спросил:

— Простите, Вы — мистер Рогозин?

— Да, — ответил Степан.

— Семен Андреевич?

— Да. Чем обязан?.. — И Степан тоже решил испытать судьбу.

Глава восьмая

ПОГОВОРИМ, БРАТ?

1

В город приехали вечером. Семен проводил Наталью. Расстались молча. Она потянулась, было, поцеловать его в губы, но он отстранился. Тогда Наташа чмокнула его в щеку, подмигнула и исчезла в подъезде. Семен с минуту постоял в нерешительности.

Уже через четверть часа он на такси подъехал к храму. Служба закончилась, неторопливо расходились миряне. В храме было не людно, веяло ладаном, кое-где у икон еще ставили свечи, произносили частные молитвы. Семен искал отца Николая. Спросил у старушки, она кивнула на церковный ларек, где торговали свечами, образками и книгами. Отец Николай как раз внимательно листал увесистый том.

— Простите, батюшка, я нуждаюсь в частной исповеди... Я уже приходил к Вам...

2

Ощущение времени и стоимость его исчезли. Батюшка отвел Семена в одну из небольших каморок, которые выстроились в ряд возле храма. Там жили несколько старушек, помогавших священникам в церковном хозяйстве и торговавших в ларьке. В одной из таких комнаток Семен Рогозин уже более двух часов раскрывал свою душу. Сначала говорил только он, а начал рассказывать, наверное, с детства. Отец Николай отпустил грехи и благословил причаститься на следующий день. Потом батюшка стал задавать интересующие его вопросы.

Беседовали за чаем, и со стороны могло показаться, что разговаривают два старых друга, уважительно называя собеседника на Вы.

— И с тех пор Вы даже в родительском доме не были?

— Нет. Не был. Почему? С одной стороны, обида давила, с другой — мешать не хотел. У них совсем другая жизнь.

— Обида — это от гордыни. Кому ж, как не близким, прощать в первую очередь? И кому, как не Вам, помочь брату по-другому, через свет Христов увидеть мир сей?

— Мне иногда думается, что разум его сильней души, только умом он принимает окружающую его действительность, да и погряз он в таких делах, что ни дай Бог!..

— А не сродни ли такая закоснелость отчаянию? В Сараево ночью, Вы рассказывали, не оно ли вело Вас? Вот и брата Вашего...

— Батюшка! До этого я убивал только в бою, а после этого уже не мог находиться в армии! — вспыхнул Семен.

— А Вы и до сих пор меч не опустили, — остановил его отец Николай. — Но я не к тому, что борьба уже кончилась. Судя по всему, опять разгорается. И праведному гневу как раз место в сердце воина. Но кроме меча, есть еще и слово... — священник задумался.

На всем протяжении их беседы Семену казалось, что отец Николай и знает и видит о нем много больше, чем рассказал он сам. Но не это смущало его, отец Николай, казалось Семену, не хочет и говорить об этом многом, да еще и как бы подспудно защищает Степана.