Отражения судьбы

Саша могла отказаться. Миклош бы ее заставил, она могла сделать по-своему, могла попросить Серафима проверить все, могла уйти, могла настоять на Поиске… Могла.

Вопрос в том, что выбрать. И в том, что Миклош прав. Сейчас речь идет ни о целесообразности, ни о последствиях, о которых ничего не известно. Речь идет о доверии.

После короткого колебания Саша собирается с силами и произносит:

– Хорошо. Но если это не удастся, будет поиск.

Миклош кивает, и Саша ощущает явное облегчение в Отражении, которое парень привычно пытается скрыть, но сейчас сильные чувства побороть не выходит. Она чуть улыбается.

– Что мне делать?

– Сядь напротив рисунка, сосредоточься на его центре и удерживай в разуме тот момент, когда ты оставила платок. Я использую твою собственную силу для работы контура – моей может не хватить. При необходимости просто вспомни, что ты сидишь здесь и разорви плетения. Но все же без крайней нужды так делать не нужно. Так что просто представь момент, когда рассталась с платком…

– Банданой.

– Банданой. Хорошо, пусть так. В общем, представь и смотри. Будет отклик, и это будет значить, что все идет как надо.

– Ладно, – Саша кивает и садится на пол около рисунка, скрещивая ноги по-турецки, – долго ждать?

– Нет, – Миклош сел напротив нее на корточки и сделал длинный, сложный жест рукой, – недолго. Совсем недолго.

Парень сделал сложный, выверенный и удивительно плавный жест, которым Саша на секунду залюбовалась в Отражении. Крохотная искра магии, слетевшая с руки напарника по замысловатой траектории, вдохнула жизнь в рисунок на полу. Магия, заложенная в фигурах, и не только в них, потянулась к Сашиному разуму пеленой плетений, так резко, что она на секунду замерла, но потом все же справилась со страхом и сняла барьер, позволяя разом и чужой, и своей магии коснуться разума, проникнуть за защиты, пройтись по образам в разуме, выхватить ту злополучную бандану, стул в кафе и вечернее солнце. Образы меняются, отражаются от магии, закручиваются в Отражении, вновь прикасаясь к разуму мельканием цветов, звуков и красок, мельканием самых разных и совершенно незнакомых мыслей, мельканием накрывающем с головой. Несколько секунд Саша борется с чужой магией, больше по привычке, не желая подчинятся неизвестным силам, а потом делает над собой усилие и уступает, теряя всякую связь с реальностью.

Воспоминание. 

Она-лежит на стуле. Другая она, Саша, на которую теперь приходится смотреть со стороны, как в кино, которая, кстати, чуть толще на вид, чем в зеркале, отходит прочь с Микой, идет по улице мимо, что-то говоря… И тут стул уносят внутрь помещения. Незнакомая женская рука развязывает узелок с хлопковой ткани, зная, что нужно делать дальше. Ткань в кулаке. Короткий забег по Отражению на третьем шаге, забег к цели – и вот дом, в который Саша узнает. Дом в котором они сами только что были. Дом, подвал, удивленное лицо незнакомца с фонариком, явно узнавшего ее, не Сашу Неродову, а ту, кто держал платок. Взмах кинжала и запах крови. Кажется, в последний момент перед смертью незнакомец даже успевает понять, что именно несет ему смерть, и на лице мужчины застывает выражение обреченности.

Образы меняются, смешиваются, и складываются в иную картину.

Ночь. Пляж. Тишина. И вновь кровь, теперь едва различимая, и падающее навзничь тело незнакомого блондина, пытавшегося поднять руки в сложном защитном жесте, но не успевшего сделать ничего до того, как уже виденный кинжал пробил его грудь. 

Она-платок летит в море. 

В воду, в приятную прохладную воду, в темноту, на дно…

– Саша. Саша, возвращайся. Саша, – кто-то трясет ее за плечи. Кто-то, кто не на дне, не в темноте, не…