Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев

Затем, по прибытии своем на Ставку в Могилев, великий князь Николай Николаевич немедленно вступил в командование и, приняв должность верховного главнокомандующего, отдал о сем приказ, но он не был объявлен, по крайней мере ни самому великому князю, ни его свите не приходилось его встречать. Мне лично тоже не пришлось читать этот приказ в Ставке, хотя я в эти дни бывал постоянно в штабе верховного, ожидая распоряжений о себе и, если бы приказ был объявлен, нельзя было бы его пропустить, тем более что все его ждали. Приходится отметить, что «первый приказ верховного, Николая Николаевича», так же как последний приказ «верховного, государя императора», от 8-го марта генерал Алексеев, по соглашению с временным правительством, оповещать не решился, и русской армии побоялись в эти дни совершенного переворота передать прощальное слово царя и вступительный приказ Николая Николаевича.

11-го марта великий князь получил письмо от временного правительства, подписанное князем Львовым. Из этого письма видно, что оно должно было быть доставлено Николаю Николаевичу до прибытия его высочества в Ставку. В этом документе сказано, что временное правительство не. задолго до отречения государя, обсудив народное мнение, решительно и настойчиво высказывающееся против дома Романовых, пришло к заключению, что оно не считает себя вправе оставаться безучастным голосу народа и убеждено, что великий князь во имя блага родины пойдет навстречу требованиям положения и сложит с себя Командование до прибытия в Ставку.

На это письмо великий князь ответил: «Идя навстречу высказанным желаниям, чтобы я сложил с себя верховное Командование во имя блага родины, я это делаю и рад, что Могу вновь высказать любовь к родине, в чем Россия до сих пор не сомневалась, и поэтому отдаю приказ о сдаче командования генералу Алексееву, согласно положения о полевом управлении войск».

Приводимые мною глубокого и высокого значения данные получены мною, как упомянуто выше, из несомненных источников [12].

Очень любопытно, что временное правительство только в самом конце мая, т. – е. через три месяца после фактического ухода из армии великого князя, решилось объявить об отчислении от должности верховного Николая Николаевича. В «Русском Инвалиде» от 27-го мая 1917 года № 122 появился приказ, помеченный от 11-го марта, в котором говорится: числящийся по гвардейской кавалерии и состоящий по уральскому и кубанскому казачьим войскам, верховный главнокомандующий генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич отчисляется от должности вследствие его ходатайства об освобождении от верховного командования и освобождается от службы.

В этом приказе помещена неправда о «ходатайстве» его высочества об освобождении от верховного командования. Такого ходатайства не было.

Сдача великим князем верховного командования генералу Алексееву повергла всех в полное уныние и стало ясно, что революция теперь не остановится и скорая гибель армии, а с ней и России, неизбежны. Ставка при этом хорошо понимала, что генерал Алексеев верховным главнокомандующим ни по своему характеру, ни по своим способностям, ни по системе своего труда, при котором он стремился одинаково внимательно разрешить и крупные и мелкие вопросы, быть не может.

Генерал Алексеев был ценный начальник штаба и не более.

Великий князь отбыл в Крым, где стал жить уединенно частным человеком.

Через несколько дней генерал Алексеев, по моему ходатайству, разрешил мне выехать из Ставки.

Полк. А. А. МОРДВИНОВ. Последние дни императора.

Во вторник, 21 февраля 1917 года, вечером, находясь у себя дома, в Гатчинском дворце, я получил уведомление от командующего императорской главной квартирой, графа Фредерикса, что, согласно высочайшему повелению, я назначен сопровождать государя в путешествии в Ставку для несения дежурства при его императорском величестве. Отбытие императорского поезда из Царского Села было назначено около трех часов дня, в среду 22 февраля.

Это уведомление явилось несколько неожиданным. Я накануне только что вернулся из Царского Села с дежурства по военно-походной канцелярии, и тогда еще не было никаких разговоров об отъезде. Внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, в виду чего государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку.