Отречение от благоразумья

Проваливаясь в сугробы и чертыхаясь, я неуклюже заковылял в обход сарая. Вдруг окрестности с другой стороны выглядят более обнадеживающе?

Амбарчик, как выяснилось, торчал на вершине небольшого откоса, отмечающего границу равнины — наверное, летом она становилась полем или лугом — и гряды невысоких холмов. За холмами тоже тянулся лес, а в полумиле от меня над темной купой деревьев к серовато-голубому небу поднималась отчетливо различимая пепельная струйка дыма. Не одна — ветерок размазывал в холодном воздухе три или четыре неосязаемых столбика. Деревня? Уединенное поместье? Второе вероятнее — над деревней таких дымков плавало бы не меньше десятка. Остается верить, что в этой усадьбе не откажут в гостеприимстве туповатому путешественнику, умудрившемся сбиться с дороги и укажут, в каком направлении и как далеко отсюда располагается столица королевства.

Вернувшись к лошадям, я вскарабкался в седло и мы начали изнурительную борьбу за возможность преодолеть очередной снежный занос, а потом долго спускались по склону, причем я больше всего опасался двух вещей: как бы многострадальные кони не наткнулись на какое-нибудь скрытое препятствие и как бы не упустить из виду еле различимый знак присутствия людей. Удачно преодолев откос, мы взобрались на следующий холм — тут нам повезло, ветер сдул с вершины почти весь снег — и я увидел свою цель.

У нас на Острове это назвали бы «манором». Крохотный укрепленный городок: бревенчатые стены, пара башенок, стерегущих запертые ворота, темно-красная черепичная крыша господского дома и соломенные кровли изб. К югу — замершее озеро и черный проблеск впадающего в него ручья, над берегом неспешно вращаются широкие мельничные крылья. Из звуков присутствует еле различимый собачий лай и истеричное кукареканье обитающего где-то в усадьбе петуха. Идиллия деревенской жизни.

Лошади замотали головами, намекая, что неплохо бы заглянуть в этот тихий уголок. Полностью согласившись, я предоставил коням самим выбирать путь. Они дружно устремились вниз, поднимая рассыпающиеся фонтанчики снега и наверняка предвкушая теплую конюшню, где непременно найдется полная кормушка.

Краем глаза я поймал среди ослепляющей белизны зеленую вспышку листвы и дернул за поводья, пропустив мимо ушей возмущенное ржание. Изумрудное пятно сгинуло, затем снова появилось, стоило мне развернуться и проехать шагов десять назад, внимательно озираясь по сторонам. Оно имело вид неправильного прямоугольника длиной ярдов сто и шириной чуть поменьше, занимая обширный склон пологого холма, летом освещаемый солнцем с утра до вечера. Пятно ограждала стенка из плоских валунов высотой в половину человеческого роста и несколько облетевших тополей, уныло поскрипывавших на ветру.

Решив рассмотреть загадочное явление во всех подробностях, я толкнул лошадь коленями, заставил ее подняться по склону, остановил неподалеку от каменной ограды, заваленной снегом, спрыгнул и подошел ближе. То, что находилось передо мной, являло самое мирное и самое невозможное зрелище на свете. Я смотрел и отказывался видеть.

Виноградник. Обычный виноградник, каких полно по всей Европе. Колья и перекладины, поддерживающие вьющиеся корявые лозы, резные листья, тяжелые созревающие кисти, вытянутые, похожие на капли дождя, полупрозрачные ягоды необычного густого красновато-черного оттенка...

Я закрыл глаза, ожесточенно потряс головой. Не помогло. Стянул перчатку, с размаху укусил себя за палец. Боль есть, а видение не рассеивается. Ну не цветут зимой виноградники! Не цветут, и все!! Господом и природой не допускается!!!

Последовавшая за мной лошадь вытянула шею, без малейших сомнений пытаясь ухватить зубами ближайший раскачивающийся лист. Я в панике рванул за повод, оттаскивая ее назад, убежденный, что попытка сорвать даже самую маленькую ягодку с такой плантации не доведет до добра. Везет мне на странности... То Синагога, то Голем, теперь виноградник посреди зимы. Или сие — следствие неписаного закона противоречий: тому, кто не верит в чудеса, они попадаются чаще всего?

Толстые, в шелушащейся коре стебли поднимались над снежным покровом, на зазубренных листьях поблескивали снежинки — виноградник присутствовал здесь, я не мог отрицать его реальность, как не мог отрицать холода камней ограды и мягкости стиснутого в пригоршне и тающего снега.

С другой стороны, в отличие от приснопамятной Синагоги, это место не выглядит ни устрашающим, ни опасным... Может, оно заколдованное? Легенд о подобных местах хватает с избытком, правда, в них чаще описываются волшебные замки, пещеры и озера, иногда — рощи и леса. Насчет виноградников ничего не припоминалось. Это ведь настолько привычная и знакомая вещь!