Отречение (СИ)

– Моя дочь вышла замуж и уехала, даже не оставив адреса. После этого мы с ней не общаемся.

– А почему?

– Вот такие мы, взрослые, глупые. Не ценим то, что нам дорого…

– Тебе грустно, дедушка? Не грусти, пожалуйста, – жалобно успокаивала она.

Дед растаял в искренней улыбке.

За короткое время Маша совсем забыла о своей прошлой жизни. О пьющей матери и ее бесконечных сожителях.

3

– Ты представляешь, ушла из дома! Я ее кормила, поила, одевала, а она, тварь неблагодарная, бросила родную мать! – жаловалась Нина своему ухажеру.

– Нинель, да зачем, она тебе нужна?

– Нужна! Вот кто бы сейчас печку растопил, сидим в холодной хате, как два эскимоса. А за бутылкой сбегать? Ты что ли побежишь?

Сожитель Нины молчал, только кивал головой и во всем соглашался.

– Вот где сейчас она?! – нервно рассуждала Нина.

– Две недели назад я ее видел с дедом Толей в магазине. Кажется, они конфеты покупали, – произнес собутыльник Нины.

– Так вот где сейчас эта оборванка пригрелась! Змея ползучая, а о матери она подумала?!

Нинель приплелась к Анатолию Сергеевичу, выбивая ногой калитку, начала звать хозяина:

– Толик, открывай!

Жуля разрывалась от лая. Анатолий открыл дверь и с порога крикнул:

– Чего тебе?

– Я за Машкой пришла. Я знаю, что она здесь.

– Нет здесь никого, – ответил злостно дед.

– Я сейчас твою халупу подпалю, и будет гореть она ярким пламенем!

Анатолий осознавал, что Нина – родная мать Маши как по закону, так и биологически. А потом попробуй этому закону докажи, что девочке лучше с соседом жить, нежели с родной матерью.

Дед накинул тулуп и направился к калитке, шоркая валенками по заснеженной тропке.

– Ты думаешь, я тебя боюсь? Уходи отсюда, пока лопатой не огрел, – сказал Толик Нине.

Женщина достала пустую бутылку из кармана и, угрожая ею, произнесла:

– Сейчас у тебя стекла в доме все вылетят! Отдай мне Машку!

Перед Анатолием Сергеевичем стояла испитая коренастая бабенка, на вид лет сорока пяти, хотя в действительности ей было всего лишь тридцать. Опухшее лицо ее напоминало безобразную морду китайской хохлатой собаки. «И это женщина? – размышлял про себя Толик. – Нет, это даже не человек…»

– Нина, давай поговорим спокойно.

– Не о чем мне с тобой разговаривать, я сейчас заберу Машку и пойду своей дорогой.

У Толика екнуло сердце:

– Мы же прекрасно понимаем, что Маше лучше жить со мной.

Разгневанная Нинель бросила бутылку через забор и, к счастью, не докинула ее до окна. Тогда схватила она деда за тулуп своими толстыми руками и стала его мутузить, как набитый опилками мешок.

– Это ты так решил?! Я ее родная мать, я ее родила! А ты развратник старый! – возмущалась Нина.

Ее бордово-красное лицо нахмурилось, но потом сразу же оживилось. Нинель отпустила деда. Его сердце учащенно заколотилось и стало выпрыгивать из груди, словно хотело вырваться на волю.

– Пятнадцать тысяч рублей, давай за Машку, – пробурчала Нинель.

Анатолий работал сторожем на складе. Так как раньше он жил один, ему хватало денег. Пенсия откладывалась, а на копеечную зарплату старался прожить. Немного успокоившись, Толя сказал Нинель:

– Хорошо, я согласен.

– Пять тысяч сейчас, в виде задатка.

– У меня деньги все на книжке, завтра утром я принесу тебе всю сумму, и ты подпишешь отказ от дочери.

– Дай хотя бы двести рублей.

– На бутылку?

– Не твое собачье дело! Деньги давай!

Старичок достал из кармана затертого тулупа помятую купюру. Нина сразу же ее схватила и метнулась бегом в сторону магазина за спиртным.

Анатолий зашел в дом. За печкой, забившись в углу, сидела встревоженная и заплаканная Маша.

– Машутка, что с тобой?

– Это мама приходила?

Толик не знал, что ответить, но решил сказать правду:

– Мать, твоя мать…

– Дедушка, не отдавай меня маме, – слезно просила Машенька. – Я очень тебя прошу, не прогоняй меня.

– Деточка, ну что ты такое говоришь! Я не отдам тебя никому! – Анатолий сел рядом с Машенькой.

Девочка преклонила к нему голову и плакала.

Утром после похода в сберкассу, Толик сразу отправился в орган опеки и попечительства. Вышел он расстроенный и, держась рукою за сердце, направился к Нине.

– Я передумала, не пятнадцать тысяч, а тридцать, – злобно произнесла Нинель.

– Ей Богу, как на базаре, – возмутился Толик. – Нет у меня таких денег!

После его слов Нина так хлопнула дверью, что со стены дома отлетела штукатурка.

Анатолий от безвыходности отправился к Семенычу.

– Проходи, Анатолий Сергеевич, чего это ты такой взъерошенный? И вид у тебя какой-то болезненный. Что-то случилось?

– Беда у меня. Машеньку хочет мать забрать. Денег требует.

– А в опекунском совете был?

– Был. Сказали по возрасту не подхожу. Говорят: «Зачем ты, дед, такую обузу на ребенка вешаешь?!». А я-то сам все делаю: и дрова рубаю, печку топлю, и еду готовлю.

– Деда Толя, успокойся, не нервничай. Ступай домой. Я помогу тебе.

Поблагодарив друга, Толик отправился домой, но его истерзанное сердце обливалось кровью и переживаниями.

4

– Здравствуй Ниночка! Впустишь в дом, я не с пустыми руками.

– Чего тебе надо, терапевт?

– А может я свататься к тебе пришел, пойдешь за меня?

Нина подобрела и процедила сквозь зубы:

– Заходи.