Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Послушай, ты, не знаю, как там тебя зовут, и не хочу знать. Ты больше не напрягай меня своими звонками и угрозами, все равно они на меня не действуют. Все твои угрозы мне по барабану. Напрягай своими звонками других родственников. Вы можете смело перемывать мне кости и костерить меня на чем свет стоит! И знай, что, если кто-то из вашей братии сунется в мой дом, я буду стрелять без предупреждения. Я не люблю, когда проходимцы типа тебя и прочих родственничков пытаются завладеть тем, что им никогда не принадлежало и уже не будет принадлежать. Всего доброго.

Яростно швырнув трубку, я посмотрела на Люську усталым взглядом и, расстегнув молнию на спортивном костюме, спросила:

– Тебе кофе сварить?

– Сварить. Пошли вместе на кухню.

Как только мы прошли в кухню-столовую, я подошла к плите и взяла в руки кофейник.

– Тань, кто звонил? – Люська села на стул, закинула ногу на ногу и уставилась в окно.

– Сестра Вадима. Ты же все слышала.

– Слышала. Тебя эти звонки не пугают?

– Меня?!

– Тебя.

– Меня ничего не пугает. Последи за кофе, пожалуйста.

– А ты куда?

– Сейчас приду.

Люська встала, подошла к плите и посмотрела на меня недоверчивым взглядом. Я бросилась на чердак и, вернувшись минут через двадцать с охотничьим ружьем в руках, торжественно посмотрела на подругу. Увидев ружье, Люська слегка побледнела, нервно повела бровями и нерешительно спросила:

– А это что?

– Ружье! – все так же торжественно ответила я.

– Я вижу, что не автомат Калашникова. А зачем ты его принесла?

– Для того, чтобы держать оборону.

– От кого?

– От тех, кто попытается зайти на территорию моей частной собственности.

– Но ведь на сегодняшний день эта частная собственность еще принадлежит Вадиму. Она на тебя не оформлена. У тебя всего-навсего завещание, и все. Родственники могут подать в суд и начать его оспаривать.

– Ты так рассуждаешь, будто завещание ничего не значит. По завещанию я являюсь единственной наследницей. Значит, это мой дом. А что касается оформления дома на себя, так это только вопрос времени.

Откинув ствол, я продемонстрировала Люське, что ружье заряжено самыми настоящими охотничьими патронами, и поставила его у стены.

– Это именное. Вадиму принадлежало. Он с ним всегда на охоту ходил. Живность всякую стрелял. То по уткам, то по медведям, то по кабанам. Вадим и представить себе не мог, что я когда-нибудь буду из этого самого ружья палить по его родственникам! Пах! Пах! Пах!

Люська посмотрела на меня ошалелыми глазами, затем перевела взгляд на ружье, стоящее у стены, и тихо сказала:

– Танька, ты что несешь? Ты, по-моему, из-за этого наследства умом тронулась.

– Я рассудка не теряла. Это они все его потеряли.

– Кто они?

– Те, кто хочет отнять у меня это наследство.

– Ты бы это… Ты бы ружье отнесла на место.

– Зачем? Пусть оно стоит у стены. Ему там очень даже неплохо.

– Да я боюсь, как бы оно не выстрелило.

– Не бойся. Если никто из родственников Вадима не будет отравлять мне жизнь, оно никогда не выстрелит.

Не знаю, удовлетворил Люську мой ответ или нет, но она ничего не сказала по этому поводу. Она быстро разлила кофе по чашкам и протянула одну из них мне.

А затем мы принялись за уборку, переделывая все, что есть в доме, на свой вкус и цвет. Я позвонила в ближайшую строительную фирму, заказала плотника и поменяла замки на входной двери. Люська собрала пустые бутылки, вымыла полы и расставила по всему дому вазы со свежими цветами, сорванными на клумбе. Вечером мы с Люськой растопили камин, открыли бутылку дорогого французского вина и разлеглись на медвежьей шкуре. Люська принялась мечтательно смотреть на огонь и рассуждать вслух.

– Знаешь, Танька, я бы этот дом тоже не отдала без боя, – наконец-то согласилась она со мной. – Такие дома на дороге не валяются. Прямо не дом, а сказка. Тем более что из-за этого Вадима ты чуть было не отправилась на тот свет. Думаешь, когда-нибудь мы узнаем, почему Вадим хотел тебя убить?

– Конечно, узнаем.

– Каким образом?

– Я думаю, что нужно хорошенько покопаться в его прошлом.

– И когда мы начнем в нем копаться?

– В самое ближайшее время. Как только разберемся с родственниками.

– Таня, если ты сможешь доказать всем, что это наследство твое, ты будешь сказочно богата.

– Ну, не сказочно… Я буду просто богата. Люська, ты меня осуждаешь?

– За что? За то, что ты можешь то, чего я не могу? Я же уже тебе говорила, что я бы никогда не смогла женить на себе такого мужчину, как Вадим. А даже если бы и смогла и со мной приключилось бы то, что приключилось с тобой, я бы, конечно, тоже попыталась оставить это наследство себе, но у меня бы вряд ли что-нибудь получилось. Тогда плюнула бы на него, поблагодарила Господа Бога за то, что после всей этой ужасной истории осталась жива, и ушла туда, где мне хорошо, комфортно и спокойно. Ты не такая. Ты всегда была не такая, как я. Ты выбрала очень опасный и очень тяжелый путь. Я не вправе тебя осуждать, потому что я никогда не жила так, как ты, но все же я скажу, что ты совершенно не жалеешь себя.

– Я боюсь проникнуться жалостью к себе. Для меня это просто непозволительная роскошь.