Отряд

Левое веко начало странно подергиваться – мышцы то сжимались, то расслаблялись: казалось, он пытается подмигнуть, но никак не может справиться с лицом. Макс почувствовал закипающий внутри гнев – именно так, по его мнению, и должно происходить. Напряжение превращало страх в ярость, как давление превращает уголь в алмаз. Страх – внутренняя эмоция, она заперта в тебе. Надо выпускать ее наружу. Для этого ты превращаешь ее в ярость – наивысшую внешнюю эмоцию.

Ярость нужна лишь для того, чтобы на чем-то сосредоточиться. Неужели вот так Иф и шел по жизни – борясь с гневом, который был дальним родственником полнейшего безумия?

Из-за хижины показался Шелли. При виде его грудь Макса дернулась от внезапного потрясения.

Шелли выглядел так, словно кто-то нашел у него на спине потайную молнию, расстегнул и содрал с костей тридцать с лишним фунтов мяса, прежде чем снова застегнуть обвисшую оболочку. Да и кровь на руках невозможно было не заметить.

– Привет, парни, – дружески помахал Шелли. Голос его звучал чуть насмешливо.

– Ты. – Макс ткнул в его сторону пальцем. – Где

ты был?

– Нигде особо.

Взгляд Шелли упал на Эфраима. Если в нем и мелькнула какая-то эмоция, то лишь сухое отвращение. Таким взглядом автомобилист одаривает сбитое животное на обочине.

– Где, черт возьми… – слова вырвались наружу вместе с громкими разъяренными выдохами, – …ты был?

Шелли, засунув руки в карманы, пожал плечами – беззаботный, сводящий с ума жест. Фурункулы размером с бомбочки для ванной пульсировали на его шее там, где были миндалины.

– Держись от него подальше, – шепнул Максу Ньют. – Он заразился.

Но ярость поглотила Макса целиком. От Шелли несло бензином. Он что-то сделал.

– Что ты натворил, Шел?

Макс задумался о том, что же они, на самом деле, знают о Шелли, о долговязом скрытном парне, который держится особняком со своей внутренней жаждой уверток и тайн. Остальные ребята терпели его, но не называли другом. Над ним не смеялись – но не потому, что он не был посмешищем, со своим глупо приоткрытым ртом и потрясающей неспособностью понимать даже самые простые шутки.

– Держись от него подальше, – повторил Ньют чуть громче.

Но Макс продолжал наступать. Он никогда по-настоящему не дрался. Иф все время попадал в переделки. Уж в этом он хорош. И бесстрашен… Он был бесстрашен. Ох, господи. Для Макса это не просто драка, а нечто большее – так подсказывала ему кислота, закипавшая в венах.

Он потянулся к Шелли. Хотел вцепиться в горло и сжимать, пока не лопнет трахея. Здесь не было взрослых, которые могли его остановить. Кроме того, кто сказал, что взрослый не повел бы себя так же?

Рука Шелли выскочила из кармана. Блеснул металл. Боль обожгла Макса чуть выше тазобедренной кости.

Оба мальчика поглядели вниз. Охотничий нож на дюйм вошел в брюшную полость Макса.

Тот недоуменно уставился на него, а в ошеломленном мозгу пронеслось: «А вот этому тут не место». Быть зарезанным – страшнее всего на свете. Неужели его зарезали? Или Шелли, защищаясь, просто выставил нож и позволил Максу самому насадить себя на лезвие?

Он взглянул на Шелли с панической улыбкой, которая была слишком широкой. Она словно говорила: «Это же был несчастный случай, верно? Все ведь не так уж и плохо, правда?» Но Макс увидел протухшую пустоту в глазах Шелли, увидел собственное отражение в его расширенных зрачках и понял, что да, да, все настолько плохо.

Рука Шелли незаметно напряглась. Макс отстранился, но все же кончик лезвия рассек красные волокна мышц. Лицо Шелли было невозмутимым, на нем лишь чуть-чуть проглядывало любопытство. С таким выражением он мог бы нарезать жаркое или препарировать поросенка на уроке естествознания.

Сук со свистом врезал Шелли по затылку. Раздалось гулкое «бам!» – звук удара мяча по бейсбольной бите.

Нож выскользнул из ладони. У Шелли подогнулись колени. Глаза закатились так сильно, что Макс увидел дрожащие белки.

Сук выпал из трясущихся рук Ньютона.

– Я должен был это сделать, – произнес тот. – Он собирался убить тебя, Макс.

39

ШЕЛЛИ, ПОШАТЫВАЯСЬ, ПОДНЯЛСЯ. На затылке у него набухла шишка, она была такой огромной, что торчала из волос, демонстрируя покрытую венами кожу. Безумный, застывший свет сиял в глубине глаз. Шелли сделал шаг вперед, замер, точно человек на палубе застигнутого штормом корабля, а после рухнул на задницу. Он рассмеялся, а затем тонкое певучее хихиканье сменилось гудением.

– Я уб-убью вас, – выдавил он между взрывами смеха. Настоящей угрозы в голосе не было. Так можно говорить о своих обычных, каждодневных делах. – Убью вас обоих…

Заряд гнева взорвался в груди Макса. Из раны текла кровь, пропитывая края его трусов.

– Убьешь нас, да? Это ты сделаешь, психованный ублюдок? – Он шагнул к Шелли. – А что, если я убью тебя раньше, а, Шел? Что, если я убью тебя?

Шелли глядел на Макса, склонив голову набок. Жест хищника – он что, дразнил противника? Шелли втянул сопли и собрал их во рту. Затем открыл его и показал комок густой слизи на языке.

Макс заметил, как она шевелилась.

Губы Шелли изгибались в улыбке, пока он вертел плевок на языке.