Отряд ликвидации

— Что происходит? — ошеломленно спрашивает он, потирая глаза.

— Открой камеру двенадцать, — говорю я ему, хватаю за одежду и тащу к двери камеры, — и обращайся ко мне сэр или лейтенант, я офицер!

— Извините, сэр, — мямлит он, в его трясущихся руках звенят ключи, пока он вставляет нужный в замок. Когда дверь открывается, я отталкиваю его в сторону.

— Ты, за мной, — входя в клетку, я рычу клерку. Он осторожно следует за мной. Комната такая же, как и все остальные, маленькая и пустая, за исключением шконки на полу вдоль дальней стены напротив двери. Заключенный уже на ногах с поднятыми кулаками в защитной стойке. Если мужчину вообще можно описать как здоровенный, то это наш парень. Он в полтора раза выше меня, его плечи словно позаимствованы у огрина, а бицепсы больше чем у большинства людей бедра. На нем только арестантские брюки, его грудные мышцы играют, пока он сжимает и разжимает пальцы. У него плоское лицо и маленькие глазки, под массивными бровями они посажены слишком близко друг к другу. Я как-то сомневаюсь, что он может сосчитать до десяти, даже если будет использовать свои пальцы.

— Попытаешься ударить меня? — небрежно спрашиваю я, закрываю за собой дверь и облокачиваюсь на нее, скрестив руки на груди.

— Ты что, только что выпал из варпа что ли? — в ответ рычит Афрен и делает шаг вперед. Адепт паникующе пищит и забивается в угол.

— Ты не можешь просто так врываться сюда, у меня есть право на шестичасовой сон ночью. Так написано в правилах заключения.

— В правилах заключения также говорится, что мне не позволено тут никого убивать, однако это меня не останавливает, — отвечаю я ему тем же бесцеремонным тоном.

— А ты верно Кейдж? — спрашивает он, внезапно уже менее уверенный в себе. — Я слышал о тебе, ты гребанутый на всю голову.

— Я лейтенант Кейдж из тринадцатого Штрафного Легиона "Последний шанс", и тебе лучше запомнить это, когда обращаешься ко мне, боец, — напоминаю я ему. Полковник сказал мне, когда отдавал униформу, что восстановил меня в звании, очень мило с его стороны.

— А ты ждешь, что я отдам тебе честь? — с усмешкой отвечает заключенный.

— Читай, — говорю я клерку, игнорируя Афрена. Адепт явно собирается с силами и помпезно прочищает себе горло.

— Колан Афрен, бывший сержант-инструктор 12-ого полка Рейнджеров Джерико, — начинает он монотонно бубнить, — семь лет службы. Три кампании. Арестован и осужден за жестокость к новобранцам. Приговорен к увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и пяти годам каторжных работ. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13-ый Штрафной Легион…

— Сержант-инструктор? Я должен был догадаться, — говорю я ему, своим прохладным взглядом ловя его рассерженный взор, — нравится дрючить новичков, а? Ты не подходишь, мне нужны настоящие солдаты, а не какие-то громилы из тренировочного лагеря. Кто-то, кто сражался…

— Ах ты, коротышка! — ревет он и кидается в меня. Я отхожу в сторону от неуклюжего выпада и вбиваю его лицом в металлическую дверь камеры. Он камнем падает на пол. Я выхватываю дело из рук адепта, внутренне улыбаясь от ужаса на его лице, и швыряю бумагу на шконку.

— Можешь забрать их позже, когда закончим, — говорю я ему, перекатывая бесчувственное тело Афрена прочь с дороги, и открываю дверь, — минус один, осталось двести семьдесят пять.

— ЭРИК КОРЛБЕН, — монотонным голосом зачитывает клерк, — бывший мастер-сержант 4-ого полка Асгарда. Три года службы. Одна кампания. Арестован и осужден за несоблюдение субординации на поле боя. Приговорен к тридцати пяти ударам плетью, увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и десяти годам заключения. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13-ый Штрафной Легион…

Корлбен низкий и коренастый, с густыми торчащими рыжими волосами и ветвистыми бровями. Он сидит на краю кровати, тупо глядя в пол, руки на коленях.

Все говорит о том, что он сломлен и удручен, но я даю ему шанс доказать свою полезность.

— Значит, тебе не нравятся приказы, Корлбен? — спрашиваю я, почесывая голову. — Тогда несколько странный выбор вступать в Имперскую Гвардию…

— Я не просился, — бормочет он в ответ, не поднимая глаз.

— Ах, призывник, — медленно отвечаю я, — готов поспорить, что ты порядком разозлен. Тебя призвали в армию, а ты не хочешь сражаться. А затем заперли тебя здесь гнить до конца жизни. Кажется, Император действительно тебя недолюбливает, Корлбен.

— Думаю, да, — соглашается он, впервые встречаясь со мной взглядом и горько улыбаясь.

— Как тебе шанс выбраться отсюда, и может быть даже оставить в прошлом все, что ты натворил? — предлагаю я, изучая его реакцию. — Хотя это и значит следовать новым приказам…

— Очень бы хотелось, — он медленно кивает, — я не против подчиняться — если только это не самоубийственный штурм вражеского бункера.

— Что ж, Корлбен, это неправильный ответ, — злобно говорю я ему и захлопываю дело в руках адепта, — больше ты меня не увидишь.