Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Справа по носу все отчетливее просматриваются выползающие из-за полуострова очертания города. Боевые расчеты на местах, все десантники теперь на верхней палубе. Взяв оружие на изготовку, они, прижавшись друг к другу, полуприсели вдоль бортов, приникли к леерам. Моторы приглушены, скорость снижена, катера осторожно, как бы ощупью, приближаются к причалам. Первый раз к чужому городу подходим особенно осмотрительно. Берег молчит, как безжизненный, никаких сигналов, ни движения, ни стрельбы, все как бы застыло в неподвижности. Бухта пустынна, не видно ни военных кораблей, ни транспортных судов. Безмолвный, как бы притаившийся берег тревожит не меньше, чем огневая завеса встречного огня. В двух местах из воды торчат мачты затонувших пароходов: с первых же часов после начала военных действий и в течение вчерашнего дня флотские бомбардировщики и штурмовики совершили на порт несколько налетов, потопили стоявшие в бухте транспорты и подавили огонь зенитной артиллерии. В западной стороне гавани — у стоянки для мелких судов — в нескольких местах клубится дым и видно пламя пожаров.

В причалы, в постройки, в зеленеющие склоны сопок зорко всматриваются стоящие на мостике командиры катеров, офицеры-десантники, туда же приковано внимание матросов-катерников и разведчиков. Лишь изредка кое-кто бросит короткую фразу.

— Что-то там подозрительно безлюдно, — сдерживая волнение, проговорил один из стоящих рядом матросов.

— Как бы японцы не ударили, когда подойдем вплотную, — отвечает ему сосед.

Моряки до боли в глазах вглядываются в каждый кусочек берега, стараются уловить малейший чуждый звук за рокотом катерных двигателей.

Катера готовы в любую секунду рвануться в сторону или на выход в море, чтобы не попасть в ловушку. Даже винты словно почувствовали это общее возбуждение и не взметают за собой волн и брызг, а оставляют за кормой множество вьющихся воронок и бурлящих, как в кипятке, пузырьков.

Нервы натянуты, как струна, реакция на все мгновенная, четкая. В таком же состоянии, когда мысль работает удивительно быстро и ясно, все мышцы, подобно сжатой пружине, готовы к молниеносному броску, когда в руках и ногах собирается какой-то небывалый сгусток силы, бывает охотник, который бесшумно, боясь пошевельнуть хоть одну веточку, впритирку продвигая по земле не только тело, но и голову, приближается к логову опасного зверя.

Кажется, причалы надвигаются на нас, хотят навалиться и подмять под себя. До них осталось всего несколько метров. И вот катер почти совсем сблизился бортом со стенкой.

Не дожидаясь, пока он подойдет вплотную, будут вынесены швартовы и поданы трапы, десантники, стоящие уже за леерами по кромке борта и на планшире [6], прыгают на причал, сразу же рассеиваются в разные стороны и, пригнувшись, с автоматами и винтовками наготове разбегаются к ближайшим постройкам и укрытиям.

Все высадились и оторвались от прибрежной полосы. Похоже, что высадка удалась, японцев на причалах не оказалось. На подходе к берегу они не попытались расстрелять и утопить десант. Это уже обнадеживает. Теперь главное — зацепиться за берег, захватить участки для обороны, бросить, как говорят, якоря намертво, чтоб в случае нажима неприятеля было где дать ему отпор.

Катера, так и не закрепив швартовы, тут же отваливают от стенки и идут мористее, к выходу из бухты. Там для них безопаснее, на малых скоростях будут маневрировать и, если не будет волнения или быстрого течения, лягут в дрейф до тех пор, пока мы их не вызовем.

— Катера, гляди, как рванули в море. Теперь бы тут не «прищучили», — на бегу замечает Виктор Карпов.

— А ты жми вперед, отрывайся от берега, — советует его друг Павел Колосов.

— Командир отряда приказал передать по отделениям: быстрее рассеиваться, проникать к укрытиям, держать связь, немедленно докладывать обстановку, — передает приказание Леонова прибежавший его связной Борис Гугуев.

Бойцы и без команд понимают, что надо расширять плацдарм, с первых же минут захватить участок побольше, чтоб можно было передвигаться и не быть под открытым обстрелом врага.