Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Уходить от берега настолько, чтобы терять из виду Киркенес, им не разрешалось. Город стоит в глубине Бек-фьорда, до него от разведчиков по прямой километров сорок. Им надо было видеть Варангер-фьорд от одного берега до другого. Немецкие конвои обычно не ходили южным берегом Варангер-фьорда, они прижимались к северному побережью, держались подальше от огня батарей Рыбачьего и остерегались торпедных катеров. А этот путь всякий раз невольно приближал их к разведчикам.

Летние месяцы текли довольно размеренно. Вахту несли без перебоев. Особенно зорко следили за морем ночью, в это время немецкие суда старались проскакивать в Киркенес и обратно.

Почти круглые сутки обитали на улице, под открытым небом. В шалаш из плащ-палаток забирались только поспать.

Летняя досада — комары. Донимали они и днем, и ночью. Кружатся и гудят неисчислимые стаи, вьются сплошными тучами. Как-то попробовали снять одежду и вымыться до пояса, но раскаялись в своей затее. Комары так успели облепить и нажечь спины, бока, руки, что кожа чесалась сильнее, чем немытая. А руки и лица за полгода на ветру, на холоде и на солнце так задубели, что комариные укусы не ощущались.

На одной из вахт заметили, что из Киркенеса вышел довольно большой конвой. Но курс он взял не обычный, у северного берега не повернул на восток. На какое-то время транспортные суда и корабли охранения остановились, потом перестроились. Одна часть кораблей встала в голове каравана, образовала треугольник, в него и втянулись транспорты. Другая группа кораблей отошла немного, вытянулась в кильватер, а потом сделала поворот и пошла на сближение с караваном. Корабли конвоя открыли огонь. Потом поменялись местами еще раз и еще.

Разведчики поняли, что немецкие моряки проводят учение, отрабатывают тактику охранения своих судов.

Несколькими радиограммами Костин отстучал на базу новый походный ордер немецкого конвоя.

Время от времени невдалеке стали появляться норвежцы. Они копали торф, резали его блоками, складывали их в тонкостенные штабеля, чтобы получше продувало и просушивало. Топливо запасали на зиму.

В такие дни в полный рост не вставали, не ходили, огонь не разводили, печку не растапливали.

Наголодавшись в апреле и в мае, теперь питались вполне сносно. Продукты им сбрасывали несколько раз. Особенно себя не морили, но привыкли есть по строгой норме, расчетливо, всегда хранить хоть небольшой страховой запас на непредвиденный случай.

Связь держалась устойчиво, проходимость радиоволн была хорошей. Научились спаривать батареи питания так, чтобы каждая выдавала свои запасы без остатка, до нуля.

Шел седьмой месяц их вахты.

24 августа в Киркенес проплыл небывало большой конвой: более пятидесяти различных судов и кораблей охранения. Столь многочисленного каравана за все время разведчики ни разу не засекли. Только однажды в начале лета видели около тридцати судов и кораблей.

Донесение на базу пошло вне графика. Костин только сменился с ночной вахты, упаковал радиостанцию, как обычно, все подготовил на экстренный случай и пошел в шалаш отдыхать. Но сон не шел, какая-то смутная тревога не оставляла его. Не выдержав, встал и вышел из шалаша.

Ляндэ и Игнатьев сидели поодаль друг от друга молчаливые, сумрачные.

Не говоря ни слова, покурили, по привычке все время посматривая по сторонам.

Километрах в полутора по горной тропе показались шедшие походной колонной немцы. Ребята следили за ними, пока те не скрылись за поворотом.

— Пойду-ка я, посмотрю, что делается впереди, — сказал Ляндэ и тут же поднялся поглядеть на лощину, которая от их шалаша не была видна.

Через минуту вернулся бегом.

— Немцы подходят сюда, собаки на поводках, нас чуют, рвутся вперед…

Быстро схватили все приготовленное на случай тревоги и кинулись в сторону Вадсё, ближе к морю, к фашистским гарнизонам.

По конвою, повернувшему на юг Варангера, к Киркенесу, на шири залива, в удалении от зенитных батарей, ударили советские штурмовики. За ними налетели пикировщики. Небо расцветилось облачками шрапнели.

— Вот это да, смотреть приятно… — Улыбка тронула губы Костина.

— Хоть нас гонят, но и немцев колошматят, на душе легче, не зря сработали. — Ляндэ тоже был доволен.

Обернулись поглядеть на свое последнее пристанище. Там немцы осматривали обжитую полянку. Один поднял лыжную палку, на которой ребята иногда что-нибудь сушили, с недоумением повертел ее в руках. Почему она тут, ведь август на дворе?

Другой схватил за угол плащ-палатку, которую ребята накинули на замусоренное становище. Следов жизни разведчиков было много.

Ребята не стали больше испытывать судьбу, побежали прочь. Плато было высокое, ровное, не укрытое сопками, с него хорошо просматривались и Киркенес, и Вадсё, и даже Найден.

Спустились в долину, внизу тек ручеек. Брели по воде, потом перепрыгивая с камня на камень, чтобы сбить собак со следа, пока не стемнело. Остановились на привал. Достали харчи, подкрепились. За едой раздумывали, что делать дальше.