Читаем Отряд «Сигма». Книги 7-14 полностью

Отряд «Сигма». Книги 7-14

Мария отпустила руку своего питомца. Тот постоял немного на месте, а затем, оглянувшись на Танго, попятился к своему другу.

– Баако, Танго тебе не поможет, – мягко заговорила Крэндолл, подкрепляя свои слова знаками. – Это не его дом.

Посмотрев на джунгли, обезьяна подошла к Ковальски и раскрыла руки для объятий.

Великан присел на корточки, чтобы попрощаться с ним.

Баако прижался к его груди, жалобно всхлипывая.

– Ну же, приятель, все будет хорошо! – Джо провел ладонью по голове гориллы, ощущая свежую щетину на месте выбритого пятна и чувствуя под короткой шерстью затянувшийся шрам. – В чем дело?

Оторвавшись от него, Баако продолжал смотреть себе под ноги. Печально покачав головой, он приставил к подбородку большой палец, а затем повторил одной рукой предыдущий знак.

«Не храбрый».

У Ковальски защемило сердце. Взяв Баако за плечи, он посмотрел ему в лицо и сказал:

– Ты самый храбрый малыш из всех, кого я только знаю. – Джо решил не связываться со знаками, так как был уверен, что Баако и так его поймет. Он указал на горилл на опушке. – Если кто-либо из них тебя обидит, он ответит передо мной!

Баако снова обнял его, прижимаясь головой к его груди. Теперь горилла дрожала уже не так сильно, но полной уверенности у нее все равно не было.

Ковальски уселся на сырую траву. Следующая часть разговора должна была стать личной. Похлопав себя по груди, мужчина поднял руку, приставив большой палец ко лбу и растопырив остальные пальцы.

«Я твой папа».

Обезьяна с надеждой подняла брови.

После этого Джо положил руку Баако на грудь, а затем накрыл ею его руку у себя на груди, глядя ему в лицо.

«Ты мой сын».

Баако широко раскрыл глаза, затем запрыгнул на Ковальски, опрокинув его назад и повалив в траву.

Великан поморщился от боли, потирая перебинтованные ребра. Наконец, ему удалось сесть.

– Ну вот, все решено. – Он махнул рукой на лес. – Иди знакомиться с новыми друзьями.

И Баако радостно побежал навстречу новой жизни.

15 мая, 08 часов 13 минут по эквадорскому времени

Анды, Эквадор

Шу Вей очнулась от лихорадочного забытья – и попала в кошмарную явь.

Чувства вернулись к ней бессвязными отрывками. Она ощутила запах леса, запах собственной крови. На губы ей откуда-то падала едкая слизь. Окружающий мир вращался перед глазами пятнами сочной зеленой листвы и голубого неба. Болел живот, и к горлу подступала тошнота. Шу полностью потеряла счет времени, последние дни сохранились у нее в памяти обрывочно.

«Где я?»

Она вспомнила, как упал Квань и как ее саму подняли на руки. Вспомнила стрелу, вонзившуюся ей в живот. Девушка попыталась опустить взгляд, но обнаружила, что не может пошевелить головой. Почувствовав спиной жесткую доску, Шу попробовала пошевелить конечностями, но и в этом тоже не преуспела.

«Почему я связана?»

Она вспомнила, как ее тащили в воде, после чего она потеряла сознание. Когда девушка очнулась в предыдущий раз, все ее тело горело огнем, тряслось лихорадочной дрожью. Шу смутно вспомнила, как какая-то женщина с обнаженной грудью прикладывала к ране на ее животе снадобье, похожее на жидкую грязь. Боль оказалась такой сильной, что она снова потеряла сознание.

«И вот я пришла в себя… я по-прежнему жива».

Вей глубоко дышала носом. Она не могла вымолвить ни слова, так как рот у нее был завязан, но все же у нее вырвался слабый стон.

И тут перед ней возникло знакомое лицо.

Это был старик-индеец. Он заговорил, обращаясь к кому-то невидимому, и на лицо китаянки упали тени. Пленница поняла, что вокруг нее собрались другие люди.

Она забилась в путах, стараясь освободиться.

«Отпустите меня!»

Но индейцы не обращали на нее внимания. Старик поднял кривую костяную иглу с заправленной в нее длинной ниткой из жил, и все начали снова и снова повторять одно и то же слово.

– Тсантса…

Вей силилась понять, что происходит. Если индейцы выходили ее, то что им нужно теперь?

Другое знакомое лицо склонилось над ней, похоже, понимая ее смятение. Это был мальчишка, сбежавший от них с Кванем в пещере. Он поднес к лицу Шу какой-то предмет, держа его так, чтобы она хорошо его разглядела. Сначала девушке показалось, что это какой-то местный фрукт, высушенный и съежившийся, но затем она различила зашитые губы и веки, а также прядь черных волос. Это была сморщенная человеческая голова.

И не просто голова.

Лицо ее было покрыто знакомым китаянке узором шрамов.

«Квань!»

Дикари превратили Черного Ворона в свой трофей.

Подняв высушенную голову выше, мальчишка назвал этот предмет, широко улыбаясь:

– Тсантса.

И на Шу снизошло откровение. Она попыталась закричать, но ощутила режущую боль в губах и, взглянув на зашитый рот Кваня, поняла, что то же самое сделали и с нею.

Но индейцы еще не закончили.

Старик склонился над Вей, поднимая толстую иглу, – и взял ее веко…