Отряд Трубачёва

— Костя, я «засвечена» ТАМ и ты прекрасно об этом знаешь.

— Перекрасим тебя в брюнетку…

— Фиг вам! Причём всем, ясно?! Думайте что хотите, но имидж я менять не буду!

— Приказы не обсуждаются, — напомнил муж.

— Я в декрете! Ау, вы об этом не забыли? Хотите по-человечески — подстраивайтесь под меня.

— Это ваше последнее слово, товарищ старший лейтенант?

— Я больше года не подходила к тренажёрам…

— Да? А я замечаю, что домашние тренажёры не так расставлены, какими их оставляю после вечерних занятий.

— Ты следишь за мной, да? — Женька игриво пыталась провести захват головы мужа, но тот ловко вывернулся.

— А ты не забыла, в какой конторе мы с тобой работаем?

— Ладно, тарщ капитан, уболтали жену.

— Опять этот сленг, Женя?

— А я пока дома и кроме мужа его никто не слышит.

— Привычка — вторая натура.

— Не занудствуй.

— Так я докладываю руководству о твоём согласии?

— Но цвет волос менять не буду, — девушка беззлобно показала ему язык.

* * *

Утро в лесу 10 «Б» встретил безостановочным нытьём девушек и воплями связанного Дружинина, сильно желающего сходить по нужде.

На импровизированном столе из ящика стояла немецкая рация, вокруг которой колдовал Сальников. Между двух деревьев была натянута проволока, спускающаяся к радиостанции. Юноша периодически щёлкал тумблерами, что-то подкручивал, настраивал, потом выключал рацию. Подошедший к нему Трубачёв некоторое время стоял, наблюдая за работой, и лишь затем задал вопрос.

— Ну, Серёга, чем обрадуешь?

— Плохо дело, Сев.

— Не удалось запустить?

— Удалось. Минут двадцать назад я всё настроил и перехватил какие-то переговоры. Они периодически повторяются, только на разных частотах. Заряд батарей питания меньше половины, так что приходится выключать рацию, чтобы они окончательно не разрядились. И ещё мне бы переводчика. Я в немецком плохо разбираюсь.

— Оля! — позвал девушку Трубачёв. — Зуева! Подойди к нам, пожалуйста.

— Чего случилось? — сонным голосом ответила она, подойдя к одноклассникам, и зевнула.

— Помощь твоя нужна. Как переводчика. Сейчас Сергей будет включать немецкую рацию, а ты переводить переговоры, если услышите. Нам нужно знать, о чём говорят немцы.

— Хорошо.

Дождавшись своей очереди, Трубачёв с наслаждением зачерпнул руками холодную родниковую воду и хотел умыться, когда его позвали. Парни и девушки стояли вокруг рации, а Оля взволнованным голосом переводила переговоры немцев.

— Они собираются перегонять группу военнопленных, — сообщила ему Лена. — Судя по описанию местности, конвой пройдёт по нашей дороге вечером. Командир! У меня руки чешутся отбить наших!

— У тебя азарт от вчерашней победы. Но нам просто повезло. Ты это понимаешь? А если там будет большая охрана? Или они вызовут подмогу?

— Да я их танком задавлю без всяких выстрелов! А вы добьёте раненых! И всё! Ты пойми, Трубач, сколько мы спасём наших солдат!

— А чем кормить вы их будете? — саркастически заметил Дружинин, которому на время вынули кляп.

— Не твоя забота, сволочь! — выкрикнула Косухина. — Твою пайку им отдадим, ясно?

— Дело, конечно, хозяйское, но я бы не стал этого делать. Трубачёв прав — большое скопление народа на такой маленькой поляне будет для немцев большим подарком.

— А ты не примазывайся, Димочка, мы и без тебя решим, что делать, — ответила ему Мила.

— Да? Кстати, твою пайку тоже отдадут.

— Это почему же?

— После того, что ты сделала с танком — Косухина тебя в землю сама зароет.

— А что там с танком? — живо поинтересовалась Ленка.

— Я сегодня рано встала и с большим энтузиазмом выполнила поставленную мне задачу.

— А почему он тогда так говорит?

— Ну, я немного проявила инициативу…

— А ну, пошли — двинулся к танку Севка и поманил за собой остальных.

Пройдя через пару густых кустов, они очутились у Т-34. Вся его верхняя часть была изрисована цветами различного оттенка, размеров и вида.

— Твою дивизию, а! Ты что сделала, «Пикассо» хренова?!

— Это я так вижу материал… — пыталась оправдаться Милка.

— И что мне теперь делать? Я на таком гламуре в бой не пойду!

— А что, мне даже нравится, — ухмыльнулся Полуянов.

— Ты сбрендил, Ромео?

— Наоборот! Лена, это такая психическая атака на немцев. Ты только представь: если танк в камуфляже — немцы его сразу атакуют.

— Ну… да, ты прав.

— А если он в «цвяточках» выскочит? Это ж полнейший для них шок! Они пока переварят этот видос, пока прочухают, а ты их уже раз-з! напором стали и огня, как в той песне.

— Хм, а в этом что-то есть…

— Так, Косухина! Я, понимаешь, спозаранку встаю, сил своих не жалею, а она вместо «спасибо» ещё и бочку на меня катит! — вздёрнув нос кверху, стала возмущаться художница. — Быстро извинилась!

— Лан, Мил, не парься. Ну, погорячилась я…

— Тарщ художник, объявляю вам особую благодарность! — староста решил официально поддержать Грунёву.

— Служу России!

— Неправильно, надо говорить «служу Советскому Союзу!»

— Почему?

— Мы сейчас не в России, а в СССР.

— Хорошо. Служу Советскому Союзу!

— Теперь о предстоящей операции, — Трубачёв испытующе оглядел всех. — Пойдут только добровольцы. Кто согласен рискнуть свой жизнью ради наших военнопленных, подойдите ко мне.