Отринуть любовь (СИ)

- Я бы не стал их недооценивать, — покачал головой Шандр. — И наш собственный Верховный куда-то делся… Хорошо если просто охотиться полетел, а если нет? Юля… Рессер меня, конечно, убьет, за то, что подвергаю тебя риску, но ты единственный человек, который может поговорить и с Алексом, и с этим вашим Румянцевым по душам. У тебя есть повод — показать Саше медальон-образ, предложить его уничтожить. Заодно и узнать подробности.

— Что если он заподозрит меня… в шпионаже? В вашу с Ресом пользу? — забеспокоилась она. — И что я скажу, если он спросит, как я оказалась вместе с тобой в кабинете Рейнарда?

— Скажешь, что тебя туда отправила Ширин, как специалиста по стихиям, который уже работал с образами. Не думаю, что он станет проверять, — хмыкнул он. — А я заодно свяжусь с ней, узнаю, как она себя чувствует, и предупрежу, чтобы поддержала твою легенду, если понадобится.

— Хорошо, — согласилась Юлька. — Только переоденусь и возьму крылья.

— Знаешь, мне приходит в голову одно единственное объяснение, — заключил Саша, пересказав ей, как оно случилось. — Тот, кто попытался мною управлять, вдруг решил, что я больше не нужен и более того — опасен. И решил сразу же меня убрать. Но если ты говоришь, что Рейнард мертв…

Юлька кивнула. Наган-Карх, обычно оживленный, вымер, горюя по своему бессменному и бессмертному хранителю. Наги не верили, что его больше нет. Все, кто был здесь, и старое, и молодое поколение, не могли представить орден Аспида без Кольера.

— Мне его не заменить, — с горечью бросил Саша. — Никогда мне не накопить столько знаний и столько терпения.

— Неужели Румянцев ничего не может объяснить? Может, я с ним поговорю?

— Он подтверждает, что ждал меня в кабинете. И настаивает, что арла в его руках не было и он ни в кого не стрелял. Со вчерашнего дня в бешенстве, что его заперли.

— Его хоть охраняют?

— Пришлось нигийцев поставить, — вздохнул Саша. — Просил у магистрата Кархи, а то все наши отказались. Я первое время самосуда боялся, но тут очень дисциплинированный народ. Не знаю, как объяснить им, что произошло… Не поверят. Да и я сам еще пару дней назад бы не поверил. Знаешь, я ведь… летал ночью в Рузанну. Все не мог поверить, что мне привиделись и нэрги, и пожиратели грани, и красная прореха через весь город…

— Убедился? — усмехнулась Юлька.

Он печально кивнул. Юлька протянула ему медальон.

— Уничтожь его как можно скорее.

Он долго держал образ в руках, внимательно его разглядывая, то приближая, то отдаляя, пристально всматриваясь в маленькую фигурку себя самого, запертого в голубом камешке.

— Хочешь сказать, что вот эта вот маленькая штучка, побрякушка, по сути дела, может свести человека с ума? Она такая… безобидная, — растеряно сказал он, откладывая образ в сторону.

— Не веришь? — хмыкнула она, забирая медальон обратно.

— Не очень.

— Зря, — сказала она серьезно. — Это весьма могущественная и далеко не безобидная вещь. Не игрушка и не украшение. Это оружие. И опасное.

Саша все еще глядел на образ с определенной долей скепсиса.

— Говоришь, ты уже имела дело с этими штуками? Ты можешь показать мне, как он работает? Прикажи мне что нибудь, — попросил он. — Например, взять какой-нибудь предмет и принести тебе.

Она вышла из оружейного зала, в котором они находились, в соседнее помещение — его спальню. Настроиться оказалось чертовски сложно, она долго не чувствовала отклика, но через какое-то время медальон потеплел и ожил, а фигурка светловолосого худощавого человечка задвигалась — принялась ходить туда-сюда. Она мстительно приказала ему зайти и снять штаны, в отместку за неверие и за все его предыдущие прегрешения — за запертую дверь, за погоню, за попытку нагнать страх… Он зашел минуты через три, сосредоточенный и серьезный, сел на кровать, сначала развязал и снял ботинки, потом пошел к шкафу, выбрал другие брюки, расстегнул ремень, и, смущенно покосившись на Юльку, попросил:

— Отвернись.

Она расхохоталась.

— Зачем ты собрался переодеваться?

— Они же грязные. Ты же сама сказала, что на них пятна.

— А ну-ка вспомни, когда я тебе это говорила?

— Да только что, когда мы сидели…

Юлька вздохнула.

— Смотри, — она показала ему живой, пульсирующий синевой медальон и двигающуюся фигурку. — Мы же решили поэкспериментировать. Именно это я тебе и приказала. Мысленно.

Он был потрясен.

— Но я же неточно выполнил твой приказ, — изумился он. — Я вообще не слышал никакого приказа. Я вдруг сообразил, что брюки грязные и что их надо переодеть. А когда увидел тебя, в голову пришла мысль, что ты заметила на них пятна.

— Вот так оно и работает, — кивнула Юлька. — Ты не чувствуешь, что тебе приказывают. Ты сам интерпретируешь команды и домысливаешь обстоятельства. Отсюда и взялись твои нэрги на улицах Рузанны — мозг сам подобрал достоверное объяснение, зачем надо на нее нападать и зачем тебе эгри-плеть.

Он долго молчал, потом забрал медальон у нее из рук.

— Надо уничтожить его поскорее. Но как?

— Вынуть из оправы и бросить в плазменную печь, где вы закаляете клинки, — ответила она. — И ты будешь гореть вместе с ним, пока он не растает.