Отрицание Оккама

– Да. Про Гловацкого. И не только про него. Насколько я знаю, вы уже встречались сегодня и с Милой, и с Виктором Алексеевичем. Должна сказать, что вы произвели на Милу умопомрачительное впечатление. Она меня спрашивала, где я нашла такого породистого мужчину.

– Надеюсь, это комплимент, – пробормотал Дронго. – Вы уже успели с ними переговорить?

– Конечно, успела. Я ведь сама дала вам их координаты. С кем еще вы должны были встретиться? В первую очередь с ней и с ним. Она была с Егором в ту последнюю ночь. А он обязан был обеспечивать безопасность на этой вечеринке, чего не сделал. Я говорила с обоими и ждала, когда вы приедете.

– Тогда вы уже все знаете. Про Гловацкого мне тоже рассказали, но как раз Босенко считает, что Максим Георгиевич известный ученый и не стал бы так глупо себя подставлять…

– Много чего он считает, – нервно дернулась Наталья, – он идиот, ваш Босенко. Ничего не знает и не понимает…

– Это ваш Босенко, – поправил ее Дронго, – и, насколько я знаю, он уже пятнадцать лет занят безопасностью компании и вашей семьи.

Наталья хотела что-то ответить, но в это время вошла секретарь. Она внесла на подносе бутылку минеральной воды, стакан и большой бокал с мартини. Увидев бокал, где плавали кусочки льда, Кирпичникова скривила лицо.

– Ты не знаешь, что достаточно положить два кусочка льда, а не четыре, – закричала она на секретаря, – выброси этот мартини и принеси мне новый. И не забудь, что его нужно приносить в высоком стакане, а не в бокале. Это не коньяк, не вино и не шампанское.

Испуганная секретарь, бормоча извинения, вынесла бокал с мартини. Наталья взглянула ей вслед, затем обернулась к Дронго.

– Вы хотели мне возразить насчет Босенко, – спокойно напомнил он.

Она вдруг улыбнулась. Как будто он проткнул шар ее недовольства.

– Не знаю, как с вами разговаривать, – призналась Наталья, – я уже давно привыкла к тому, что все, кому я плачу деньги, говорят со мной в несколько ином тоне. И вообще все окружающие меня люди разговаривают со мной, точно зная, что я дочь Аристарха Богдановского и жена Николая Кирпичникова. А тут появляетесь вы, соглашаетесь работать на нас и ведете себя как абсолютно независимый и свободный человек. Если я вдруг на вас накричу, вы ведь повернетесь и уйдете? Верно?

– Нет, – сказал Дронго, – не уйду. Теперь уже не уйду. Только я работаю не на вас, а вместе с вами. У нас общая задача – найти убийцу вашего брата. Как только мы его найдем, мы закроем дело, попрощаемся и больше никогда не будем надоедать друг другу.

– Смело, – пробормотала она, – смело и прямо. Наверное, Мила права. Вы редкое животное. Мне говорили, что у вас есть жена, которую вы прячете где-то в Италии или Испании. Я могу узнать почему?

– Именно поэтому и прячу, – невозмутимо ответил Дронго. – В той области, где я являюсь экспертом, принято наносить удары в самое незащищенное место. А семья обычно – самое уязвимое место у любого человека. Даже у такой своеобразной женщины, как вы.

Секретарь внесла высокий стакан с мартини. Поставила на столик, опасливо покосилась на хозяйку.

– Можешь идти, – не поблагодарила ее Наталья.

Девушка попятилась и быстро вышла.

– Ужасно, – пробормотал Дронго, – ужасно иметь такую хозяйку, как вы. Или руководителя. Я бы долго не выдержал, сорвался…

– Мы им хорошо платим, – с ядовитой улыбкой напомнила Кирпичникова.

– Мне вы тоже хорошо платите, – сумел улыбнуться в ответ Дронго, – но это ничего не значит. Помните у Окуджавы: «Чувство собственного достоинства. Удивительный элемент. Нарабатывается годами. А теряется в момент».

– Это уже неактуально. Вы еще вспомните о «комиссарах в пыльных шлемах», – усмехнулась Наталья.

Он несколько удивленно взглянул на нее:

– Откуда такое знание поэзии Окуджавы? Я считал вас типичным «золотым камешком». Так, кажется, называют современную московскую молодежь?

– Не нужно так примитивно мыслить, – отрезала Наталья, – вы считаете, что дети всех олигархов обязательно кретины и неучи? У меня была золотая медаль в школе и красный диплом в университете. Не считайте меня полной дурой. И если честно, я не совсем молодежь. Вы же знаете, что мне уже тридцать шесть…

– Прекрасный возраст, – заметил Дронго, – и не нужно кокетничать. Для своего возраста вы выглядите достаточно привлекательно. Только не нужно было злоупотреблять пластической хирургией. В вашем возрасте это еще рано…

– Какой вы хам! – всплеснула руками Наталья. – С вами даже интересно. Откуда вы такой взялись?

– Из Баку. Это мой родной город.

– Понятно. Восточный деспот. Брутальный восточный самец с западными манерами. Правильно?

– Не нужно переходить на личности.

– Почему? Что-то скажите в ответ! – оживилась она.

– Пожалуйста. Вы типичный образец российской самодурши. В вас есть что-то от Салтычихи, что-то от боярыни Морозовой и немного от Раисы Максимовны. В данном случае я совсем не хочу обидеть покойную Горбачеву, просто она типичный образец женщины, которая считает, что должность ее мужа делится ровно пополам между ней и ее супругом. Как и все права и обязанности.