Отрицание Оккама

– Нет, ничего. Если она меня так опозорила, то вы вправе прийти сюда. Я не знал. Сначала не знал. Потом стал догадываться. Дело в том, что у нас давно назревали конфликты в семье. Возможно, в этом был отчасти виноват и я. Когда она ждала ребенка, я настоял, чтобы она от него избавилась. Мне уже много лет, я боялся, что может произойти какой-нибудь генетический сбой. Дело в том, что у моей сестры родился в сорок два года мальчик с синдромом Дауна. Наличие лишней хромосомы. И я очень боялся, что подобное может повториться. Но теперь понимаю, что я не имел права решать за нас обоих. Во время прерывания беременности ей повредили внутренние органы. И врачи заявили, что она больше не сможет иметь детей. Представляете, какое это горе для молодой женщины. Я пытался ее поддержать, но между нами выросла стена.

Сначала я не придавал этому значения. Но она все чаще оставалась на даче, когда я бывал в городской квартире. Или дома, когда я уезжал на дачу. Возник даже такой ритуал, мы ночевали только в разных местах. Потом она увлеклась этим молодым повесой. Я сначала даже радовался, что она нашла себе такого поклонника, он ведь был младше ее. И я знал семью Кирпичникова, Николая Даниловича и его супругу, сестру Егора. Я думал, что это легкий флирт, позволительный для женщины ее возраста. Потом постепенно осознал, что у них нечто серьезное. Потом понял, что они любовники. Это было неприятно. Пошло, гадко, стыдно. И очень больно. Возможно, так она решила мне отомстить за нашего потерянного ребенка. Может, я ошибаюсь и она просто разлюбила меня и полюбила другого. Я не хочу вдаваться в детали этой истории. Но я ее потерял уже достаточно давно. И такое положение не могло долго сохраняться. Мой друг, премьер Малхазов, видел, как мне нелегко. Он решил поговорить со своим племянником, другом Егора, чтобы объяснить молодому человеку, как некрасиво тот себя ведет. Насколько я знаю, такой разговор состоялся, но Богдановский ничего не понял.

Скажу вам прямо, что мы разводимся не потому, что об этой скандальной ситуации с ее появлением в больнице написали все наши газеты. Мы бы развелись с ней и без этих публикаций. В последние несколько месяцев мы стали фактически чужими людьми друг для друга. И это я говорю не потому, что боюсь ваших обвинений или пытаюсь сейчас задним числом показать себя с лучшей стороны. Все было именно так. Она собиралась уходить к своему молодому любовнику, а я собирался с ней разводиться. Смерть Богдановского только подтолкнула нас к этому осознанному решению.

Он замолчал. Затем спросил:

– Что еще? Надеюсь, вы не будете у меня выпытывать, как именно я организовал убийство любовника своей жены? Я его не убивал, если вас интересует именно это. И никому не поручал его убить. Мы были чужими с моей бывшей женой, и я не стал бы мстить человеку, который с ней встречался. Хотя не скрою: мне было очень неприятно оказаться в ситуации рогоносца. Я был достаточно здоровым человеком, а после этого дикого скандала с ее появлением в больнице и смертью Егора Богдановского у меня начались проблемы с диабетом. Теперь у меня сахар за двенадцать. Я это говорю не для того, чтобы вас разжалобить. Я хочу, чтобы вы поняли. Я очень тяжело переживал эту ситуацию, но для меня все кончилось еще до того, как умер или был убит молодой Богдановский. Если бы моя бывшая супруга не оказалась в ту ночь в его квартире, я бы все равно с ней развелся. При любых обстоятельствах.

Зазвонил телефон. Выслушав сообщение, Махметов коротко отрезал: «Нет, не разрешаю». И положил трубку.

– С Николаем Даниловичем мы были в прекрасных отношениях, – задумчиво добавил он, – а теперь мы едва здороваемся. Хотя его бывшая супруга помогает мне справиться с моим сахаром. Она лучший специалист в этой области. Эндокринолог. Теперь я сижу на диете и выполняю указания врачей.

– Она работает в клинике на Грановского? – уточнил Дронго.

– Мне рекомендовал ее Кострюков. Это помощник Кирпичникова.

– Рыжий Арсений?

– Да. Он настоящая находка для Николая Даниловича. Всегда под рукой и всегда готов прийти на помощь. Они дружат с моим помощником, и через них я вышел на Огородникову.

– Она оставила свою девичью фамилию? – спросил Дронго.

– Нет. Взяла ее снова после развода. Такая внимательная и заботливая женщина. Она считает, что я должен оформить отпуск и уехать куда-нибудь отдохнуть. Но кто мне сейчас даст отпуск? В такое время года, когда наша работа только началась. Да еще после всего случившегося.

Опять зазвонил телефон. Махметов сидел не двигаясь. Дронго насчитал восемь звонков, но сенатор не поднимал трубку. Дронго понял, что ему нужно заканчивать разговор. Он поднялся.

– Извините, что я невольно задал вам неприятные вопросы, – пробормотал он.