Отрицательная Жизель (сборник)

И все ж, несмотря на разочарования, Лушка в «Свете» прижилась. Относились к ней хорошо: ценили в ней безотказность и некапризность. Ее всегда можно было отправить за едой в булочную и молочную, поставить на улице в дождь или в жару следить за разгрузкой, запросто отогнать от себя во время оживленной беседы о сердечных делах. Время шло, уже немного оставалось до конца ученичества, и Лушке дали читать брошюрки по делу и пачку инструкций с описанием приборов и их применения.

Инструкции изучать было особенно трудно — они были написаны то ли иностранцами, то ли канцеляристами позапрошлого века.

«Перед включением в сеть вилки штепселя утюга проверьте состояние регулирующего устройства, установив на шкале нужную степень нагрева прибора…» — читала Лушка, водя пальцем по тесным строчкам. «Литература» эта — так называла все пособия заведующая — казалась Лушке дремучей зарослью. И продраться трудно, и в дрему клонит.

Но как раз в день, когда Лушка совсем изнемогла от чтения «литературы», пришла неожиданная передышка. Лушку поставили за прилавок в отдел настольных ламп, торшеров и абажуров. Не вышла на работу Лариса: ночью увезли в больницу — острый аппендицит.

Лушка думала, что день, когда она впервые встретится с покупателем, будет для нее праздником. И приготовится она к этому дню как к празднику — приоденется, причешется по-особому. А получилось так, что за прилавок она вышла в темно-сером рабочем халате, слишком длинном, слишком широком, поэтому Лушка обертывала его вокруг себя и, запеленавшись так, подвязывалась шнурочком. Да еще, как нарочно, в этот день были у нее заплетены две косички.

Первая покупательница, появившаяся в отделе, была полная женщина в фетровой шляпе, перетянутой на три яруса золотой тесьмой. Она не дала Лушке слова сказать, одну за другой пересмотрела все лампы, про каждую сказала что-нибудь плохое, потом повертела оранжевый абажур для торшера, по форме похожий на ее шляпу, нашла его «уродским до ужаса» и ничего не купила.

Следующий был молодой мужчина с толстым портфелем, в меховой шапке козыречком. Он долго, сосредоточенно раздумывал над венгерской лампой с подвижным абажуром, которую Лушка поворачивала перед ним и так и сяк, и, когда она уверилась совсем, что он ее берет, вдруг передумал и быстро ушел.

Только с третьим покупателем смогла Лушка заняться так, как ей хотелось, как представлялось, когда она говорила свое «участвовать в покупке».

Этот покупатель — пожилой дядечка в шапке-ушанке — сначала походил перед прилавком, искоса поглядывая на лампы, на Лушку, потом сказал:

— Девочка, может, ты мне покажешь лампу?

Он не признал в ней продавца.

Этого покупателя Лушка успела спросить, какая именно лампа нужна ему — для гостиной или для кабинета?

— Для кабинета? — переспросил дядечка и засмеялся.

— Ну да, я хотела сказать — для письменного стола, для работы.

— А разве не все равно — для гостиной или для кабинета?

— Нет, не все равно, — Лушка обрадовалась, что ее слушают, и стала пояснять: — Для гостиной нужна нарядная высокая лампа, ее ставят обычно на середину стола. Лампа для работы должна давать направленный свет, а подвижной абажур…

— Да, да, мне надо такую — для работы.

Покупатель повозил по прилавку венгерскую лампу.

— Вот только цвет у нее какой-то… унылый.

— Вам не нравится серый? Есть еще цвет топленого молока. А какие обои у вас в комнате?

— Обои? — Дядечка посмотрел на Лушку с любопытством. — Вот как, и обои, значит, имеют значение?

— А как же — цвет обоев, обивка мебели должны гармонировать с цветом абажуров…

Лушка торопилась выложить познания, почерпнутые из книги «Интерьер — цвет и форма». Книгу эту она увидела в районной библиотеке на стенде, взяла и прочитала, сделав выписки в тетрадку. Все, что она узнала, преломилось у нее под углом ее специальности, — и лампа, люстра или торшер казались ей центром интерьера.

— Обои… обои… — Покупатель старался вспомнить, какие у него обои. — Что-то вроде зеленых. А на них еще цветочки какие-то, будто коричневые… Вернее — шишечки…

— Тогда вам подойдет больше лампа цвета топленого молока. Подождите минутку, я сейчас принесу.

И Лушка побежала за лампой. Дядечка улыбался, глядя ей вслед.

Лушка принесла коробку, быстро открыла и вынула светлую лампу теплого, чуть розоватого, тона. Такой же формы, как серая, выглядела она гораздо наряднее. Дядечке понравилась лампа так, что он даже языком прищелкнул.

— Большое спасибо вам, — обратился он к Лушке уже почтительно. — Знаете, девушка, я этот день на календаре отмечу — первый раз встречаю такого продавца, как вы.

Получив из рук Лушки перевязанную коробку, покупатель поблагодарил Лушку еще раз, а дойдя до двери, обернулся и помахал ей рукой.

Лушка улыбнулась.

Алла и Рита переглянулись — «Лукьянова дядьку закадрила!» — и рассмеялись: так это было забавно, так не подходило к Лушке. Она и сама засмеялась, догадавшись, о чем они говорят.

А дядечка в меховой ушанке сел в трамвай, поставил коробку с лампой на колени, долго улыбался и даже сказал вполголоса: «Ах ты, Дюймовочка».

Но старший продавец Ксения Ивановна сделала Лушке замечание: