Отрочество 2

Листовки белыми бабочками запорхали над лагерем бриттов, раскидываемые порывами ветра вдоль всей акватории. Санька, пролетев чуть дальше, повторил, и я смог увидеть со стороны, насколько же это красиво!

Затявкали пушки канонерок, задравшие дула едва ли не в зенит. Попасть в вёрткую цель, да в таком непривычном ракурсе, они могут разве что случайно, но вот ей-ей – каждый раз будто в прорубь с головой! Ни разу даже не радует, что эти падлы расходуют дуриком не бесконечные снаряды!

Набирая высоту, начал кружить по спирали, остро сожалея об отсутствии нормального рулевого управления, и вообще… нормального. Летадла, при своей конструкционной простоте, штука заведомо тупиковая, и скверная управляемость – только малая часть из множества проблем.

Просто так не повернуть, не набрать высоты! Наличие мотора лишь облегчает полёт, но всё равно – в первую голову воздушные потоки, а весь пилотаж и даже рулёжка построены с опорой на воздушные потоки!

Яркое пятно в цветах британского флага, взмывающее во воздух, вызвало злой оскал. Шарики… ну-ну! Отстаёте в техническом развитии, господа бри…

Треск пулемётной очереди с воздушного шара оборвал мои мысли, и я опасно накренился на крыло, отчего бамбуковый каркас застонал протяжно. Не успел… негромкие хлопки, и шёлковые крылья пронзили пули, а одна из них расщепила бамбучину.

Мотор на форсаж, и не обращая уже внимания ни на какие выстрелы, стараюсь дотянуть к нашим. В уши больно ударили выстрелы с земли и торжествующий волчий вой англичан резанул уши.

Оскалившись в ответ, ловлю себя на странной мысли, что умирать с матюгами, оно как-то неправильно… А дальше – никаких мыслей, а только быстрое снижение и треск ломающейся летадлы.

Успеваю только вспомнить физику, направив аппарат на песчаный склон одного из холмов, расположенного на нейтральной полосе, и по пологой траектории врезаюсь в землю. Вылетев из седушки, кубарем пролетаю в кусты и собираю, кажется все колючки и кочки…

… живой! Хромая на обе ноги и кривясь от боли в покорябанной морде, выбегаю оттуда, и не задерживаясь, спешу к своим. Услышав треск мотора над головой, задираю голову и успокаивающе машу руками, пытаясь докричаться до небес.

- Живой! Цел!

Нейтральную полосу начинают перепахивать английские снаряды, и падают ещё долго после того, как подскакавшие буры подхватили меня на седло.

- Жив?! – обеспокоенно защупал меня набежавший опекун, потом Бота, приземлившийся Санька… Кажется, меня перещупали все штабные, пытаясь одновременно доораться до меня и переорать друг друга.

Наконец успокаиваются, и я приказываю готовить аппарат.

- С ума спятил?! – возмущается брат, - Только что с небес сверзился?!

- Сверзили, - скалюсь я, да так удачно выходит, что все разом отступаются, и только краем уха…

- Такой же ёбнутый… недаром – братья!

Взлёт… недолгий полёт, и вот мы уже на месте. Британские воздухоплаватели, потерпев очевидную неудачу в попытке зацепить нас пулемётной очередью, видимо, о чём-то догадались, начав снижаться… Поздно!

Запыхав сигарой, прижимаю к ней фитиль динамитной шашки, и примерившись, бросаю вниз, целясь в оболочку шара. За мной Санька, потом снова я…

Кому из нас повезло, не знаю, но скомкавшись мятой тряпкой, воздушный шар начал стремительно падать на землю, и это – надёжно! Скакнув по земле несколько раз, гондола выбросила аэронавтов и окончательно развалилась на части, а шёлковая оболочка накрыла их гигантским саваном.

По приземлению нас встретил восторженный рёв африканеров, видевших первую в истории воздушную битву, и потому необыкновенно воодушевлённых. Рукопожатия, объятия…

Чувствую некоторое неудобство и вспоминаю о падении через колючки. Отпущенный наконец из удушливых дружеских объятий, не чинясь, скидываю реглан и рубаху, и выковыриваю колючки.

- Ага… - озадаченно гляжу на пулю, застрявшую аккурат между плечом и грудной мышцей, - не иначе, как на излёте…

… и не долго думая, выковыриваю её ножом.

- Действительно ёбнутый, - вздыхает Санька, забирая нож, - да ты никак башкой ударился? Ясненько… пошли-ка, брат, до врачей…

- Давненько я здесь не был, - проговариваю вслух, озираясь в госпитальной палатке, пока Санька помогает мне раздеваться.

- … ножом? – слышу голос Оттона Марковича за ширмой, и приглушённый смешок, - Действительно – братья!

- И вы туда же, - укоризненно говорит Санька, - Вот с чего у меня такая репутацию?

- Действительно, - Оттон Маркович вроде как и соглашается, но явно с подвохом…

- Здравствуйте, молодой человек… или лучше – господин офицер?

- Здравствуйте. Да без разницы.

- Надо же, - будто бы даже приятно удивляется медикус, - ну-с… Рану придётся почистить. Потерпите или морфия вколоть?

- Не-е… без морфия обойдусь.

- Как прикажете, - соглашается он. Несколько минут он, и ассистирующая ему Ольга Александровна Баумгартнер обрабатывают раны и довольно болезненно прочищают пулевую. Боль чувствую, но отстранённо, и потому спокойно веду беседу, рассказывая о воздушном бое. Из первых, так сказать, рук.

- Вы бы, голубчик, остались на ночь у нас? – предлагает Оттон Маркович, - Мало ли, может залихорадит!

- Ну…