Отрочество

— Вы сами не знаете, как помогли мне сегодня, Петровский, — сказал он и крепко, как взрослому, пожал Сашину руку.

* * *

Заболела учительница географии. Ее заменил Александр Львович. Он был мастер на все руки и в случае надобности мог заменить еще и математика и физика.

После урока, во время большой перемены, Александр Львович сказал Дане:

— Яковлев, помогите-ка мне снести карты в географический кабинет.

Саша Петровский, который не отходил в этот день от Дани и все время с опаской поглядывал на Александра Львовича, предполагая, что у них с Даней непременно состоится сегодня какой-нибудь разговор, встревоженно посмотрел на учителя.

Нынче в классе дежурил Семенчук. Он лез из кожи (по понятию Петровского и Яковлева), все время торчал около открытой форточки, тер доску то мокрой, то сухой тряпкой, поднимал с полу соринки, перышки, бумажки…

— Я, я снесу! — громко хлопая крышкой парты и дожевывая на ходу бутерброд, крикнул Семенчук и, не дождавшись ответа, грохоча сапогами, прошел по узкому проходу между партами и, протянув вперед огромную руку, снял со стены две карты. — Может, еще чего-нибудь поснимать? — спросил он с готовностью. Его рот жевал. На большом подбородке примостилось несколько хлебных крошек. Серые добрые и доверчивые глаза услужливо и миролюбиво заглядывали в глаза Александру Львовичу.

— Да нет, вы завтракайте, — сказал учитель. — Ми уж как-нибудь сами с Яковлевым.

Пока Даня смущенно сворачивал карты, Александр Львович стоял рядом с ним и напевал себе под нос:

Чтобы тело и душа
Были молоды.
Были молоды…

— А глобус? Глобус где? Прихватите-ка и глобус, Яковлев.

Выходя из класса с рулонами карт, зажатыми подмышками, Александр Львович легонько толкнул коленкой закрытую дверь. Ветер, влетевший в форточку, обрадовался и, перестав быть ветром и став немедленно сквозняком, проволокся по классу.

— Уф! — с досадой сказал Александр Львович. — Сквозняк!

— Дикий сквозняк! — вторил ему Яковлев.

— Чорт, сквознячище! — виновато сказал Семенчук и прикрыл форточку.

У Петровского сжалось сердце. Неужели он по глупости предал Даньку? Может быть, ничего не надо было рассказывать?.. Что-то сейчас будет?..

Яковлев, обернувшись, перепуганно посмотрел Саше в глаза.

Сквозняк прошуршал в рулонах, словно в пустом туннеле, и все трое прошли в коридор: учитель, Яковлев и сквозняк.

Географический кабинет был пуст.

Александр Львович свалил рулоны на стол и закурил. Даня, все еще стараясь не смотреть на учителя, быстро взобрался по ступенькам стремянки и поставил глобус на шкаф. Он хотел так же быстро спуститься вниз, но Александр Львович мечтательно облокотился на одну из ступенек лестницы, и Даня остался сидеть наверху, словно кот на заборе. Александр Львович как будто забыл о нем. Удобно опершись локтем на ступеньку, он смотрел в окошко, видно сильно о чем-то задумавшись.

Четко очерченные, то и дело мигающие и лопающиеся, поднимались одно за другим к потолку географического кабинета дымные кольца.

Это был таинственный уголок, дальний, тихий и темный.

На окнах стояли банки, в которых плавали желтобрюхие лягушки и ящерицы, сохранившие в спирту нежнозеленый цвет своих заскорузлых панцырей. Со шкафов и полок глядели лысые головы глобусов разных размеров. По стенам, под стеклами висящих в ряд коробок, бабочки уныло разбросали свои потертые бархатные крылышки. А из угла насмешливо улыбался надежно скрепленный проволокой бледножелтый скелет. Собственно говоря, он не имел отношения к географии, но стоял здесь спокон веку и как-то прижился к своему месту. Не зная, что делать и куда смотреть, Даня печально глядел сверху на голое темя скелета.

И вдруг Александр Львович слегка закашлялся, выпустил очередное колечко дыма и поднял голову. Глаза его встретились с глазами Яковлева.

— Ну, Даня?.. — И он засмеялся, глядя на Даню снизу вверх. — Мне показалось, что ты мне хочешь что-то сказать.

— Я? — ответил опешивший Яковлев и посмотрел на Александра Львовича сверху вниз. — А чего же тут говорить? У меня вообще нет никаких способностей к языкам.

— Да неужто? — спросил Александр Львович. — А может, некоторые способности все-таки есть? И если бы ты не оставил портфель у дворника, у тебя хватило бы дарований выучить тридцать четвертый параграф. Тем более, что он и не очень большой и не особенно трудный.

Яковлев чуть не свалился со своей верхней ступеньки.

«И откуда он знает?»

А между тем Александр Львович продолжал как ни в чем не бывало:

— Ну, а уж если и случилась такая беда, то надо было проявить инициативу, сбегать к товарищу… Бывает, бывает… В начале года у нас часто недостает учебников, как-нибудь же выходим все-таки из положения… Но об этом довольно. Что ясно — то ясно. А вот вопрос о стеклах не вполне ясен для меня.

— Да, но я же их не разбивал. И потом, почему же стекла? Одно-единственное маленькое стеклышко.

— Хорошо. Неясен вопрос о стеклышке… Скажи-ка, Даня, ты любишь научно-приключенческие книги — повести, романы? Три дня тому назад я видел, что ты во время урока с увлечением читал Обручева.