Отрочество

Даня обернулся в ту сторону и оказался лицом к лицу с Лидой Чаго. Она была окружена кольцом девочек и рассеянно обмахивалась платком.

Если бы Лида была не Лидой, он бы заметил, что щеки у нее яркопунцовые. Но она была Лидой, и ее лицо показалось ему нежнорозовым. Его обдало душистым ветром ее платка.

— Здравствуй, Даня!

— Здравствуй, Лида!

Глаза встретились и долго не отрывались друг от друга: застенчивые — черные и смеющиеся — голубые.

«Шестой» тактично расступился.

Они зашагали вдвоем по узенькой дорожке, удаляясь от центра стадиона. Она внимательно смотрела себе под ноги, разглядывая песок. Он теребил в руках травинку.

Чем дальше они шли, тем тише и тише становилось вокруг. Здесь стадион медиков был уже похож не на стадион, а на обыкновенный сад.

Из черной рыхлой земли пробивались нежные иголочки чистой и часто посеянной травы. На клумбах аккуратно кудрявились низенькие кустики рассады.

Две пары тапочек — маленькие и большие — степенно шагали по желтому песку. Вот дерево. Рука девочки легла на его толстый ствол. Кора была теплая. Жаркое солнышко еще не проделало с ней своего доброю и вместе злого летнего дела: она была глянцевитой и гладкой.

— Лида, — сказал Даня, — я с тобой хотел объясниться по одному вопросу.

— Да? — очень тихо сказала Лида.

— Ну так вот, в общем, насчет вот этого…

Она глядела на него, недоуменно моргая.

Он сосредоточенно порылся в кармане своих сатиновых трусиков (карман был заколот английской булавкой — острие много раз пробрало для верности темный сатин). Вытащив булавку, Даня бросил ее в траву и быстро поднес чуть ли не к самым Лидиным глазам небольшую стальную цепочку.

Вздрогнув и все еще моргая, она поглядела на ладони мальчика — на них тускло поблескивало несколько продолговатых металлических звеньев.

— Вот! — торжественно сказал Даня.

Она смотрела на него вопросительно, смутно угадывая, что для него эта простая, грубовато сделанная цепочка имеет какое-то особенное значение.

— Это якорная цепь! — негромко сказал Даня.

Она кивнула головой, полуоткрыв рот и внимательно вглядываясь в цепочку.

— Цепь от модели теплохода. Видела во Дворце пионеров, у техников, теплоход «Будь готов»? Его сделали ребята еще до войны. И наш Аркаша, мой старший брат… Он был танкистом… Его убили…

Даня помолчал, облизывая сухие губы.

Лида взглянула на него, чуть отклонив голову набок, потом ее рука осторожно коснулась его руки и легонько пожала ее. Мальчик с благодарностью посмотрел на девочку и продолжал спокойнее:

— Ну, а тогда он учился еще в шестом. Вот как мы теперь. С этой цепочкой у него долго не получалось, и отец ему помогал… Отец — замечательный инструментальщик. Ты даже не знаешь какой!.. И вот неделю тому назад я нашел в папином ящике с инструментом кусочек цепи… Это тоже делал Аркаша — тренировался, понимаешь? Я спросил у отца, и он мне рассказал. Тогда я попросил отдать ее мне. Отец говорит: «Бери»… Вот посмотри-ка, Лида!

И Даня быстро приподнял цепочку. Но Лида смотрела не на цепочку, а на него.

— Я разделю ее на три части, — шопотом сказал Даня: — Тебе, Саше и мне… Лида, если бы ты знала, какой Саша друг!

Она понимающе и очень серьезно кивнула опять.

Тогда Даня глубоко вздохнул и стал изо всех сил ногтями и зубами разжимать звенья цепочки.

— Осторожно, Даня, ты сломаешь зуб!

— Я никогда не ломаю зубов, — быстро ответил он и протянул Лиде три державшихся друг за дружку стальных звена.

Неожиданно прорвавшийся сквозь легкую кружевную тень дерева солнечный луч коснулся стальных колец, и они вспыхнули голубым огоньком.

Лида порозовела от радости:

— Спасибо! Но… но почему же именно мне?

— Потому что… потому что… Знаешь, Лида, я бы, между прочим, очень хотел, чтобы ты тоже сделалась археологом. Для себя я это уже твердо решил. Только археология! Ты еще не знаешь, какая это наука!.. Ну вот, например, тебе не приходило в голову, что стоит только дотронуться хотя бы даже и до простого камня руке созидателя-человека…

— Да, да, — серьезно ответила она.

«Исключительно умная девочка!» — восторженно подумал Даня.

— Даня, — сказала Лида невпопад, и было видно, что она занята какими-то своими, важными, особенными, счастливыми, мыслями, — я знала, Даня, что ты получишь много пятерок. Знала еще тогда, когда ответила тебе на первое письмо, но… но про цепочку, и что ты такой товарищ, и что ты можешь победить в беге с барьерами… И наши девочки говорят…

— Данька, — неожиданно появляясь на том конце дорожки, взволнованным и сердитым шопотом сказал Саша, — куда ты, чорт, задевался? Тебя ищут по всему стадиону… Евгений Афанасьевич сердится. Через пять минут начинается бег с эстафетой…

* * *

На старте взлетел флажок.

Устав, Елена Серафимовна рассеянно смотрела на стадион.

Первым выбегает на стадион худенький рыжеватый мальчик — видно, брат той самой девочки, которая сидит рядом с Еленой Серафимовной на коленях у отца.

Девочка подпрыгивает и кричит тоненьким, пронзительным голоском:

— Володька!

Ее крошечные ручки с игрушечными пальцами торчат из рукавов пальтишка. Она кричит и сердится, что браг не слышит ее голоса.