Отродье. Охота на Смерть

Хлопок от выстрела ушёл гулять по коридорам подземелья. Его эхо вновь и вновь взрывалось в голове — оглушало, сливаясь с её же криком. Пока она кричала, всё началось, случилось и закончилось. Глаза верно передали картинку в мозг, но сознание отказывалось верить в увиденное. Белый дым от выстрела змеёй обвил руку Капитна, спустился по его предплечью, подполз по воздуху к ней, дыхнув в ноздри запахом пороха. Гита словно предвидела, чем всё кончится — смотрела с грустью, но без удивления. Юная девочка-медиум открыла рот, чтобы что-то сказать, но этим словам не суждено было сорваться с губ. Пуля летела слишком быстро, чтобы её заметили. Щелчок внутри револьвера, выстрел и тут же тёмное точка во лбу. Самое страшное, что пуля прошла навылет. Крошечные капли крови, как из пуливилизатора брызнули на стену позади девочки, на крышку стола, перед которым она стояла.

Арина никогда не забудет этого.

Только что перед ней стоял живой человек, её мимические мышцы неуловимо меняли выражения лица, двигались ресницы, билось сердце. А теперь… Девочка захрипела… Не приведи бог никому никогда услышать этот протяжный нечеловеческий, бессмысленный предсмертный хрип! Её глаза остекленели. Этот взгляд похож на взгляд человека, которому только что сообщили, что его любимая жена Катерина и годовалый сынок Мишенька погибли в автокатастрофе. Непонимание. Протест. Мольба. Смирение. Слёзы. Вот только от остекленевших глаз не стоит ждать слёз.

Все звуки стихли, но опустившаяся тишина оглушала ничуть не хуже взрыва тротиловой бомбы. Ноги бесконечно долго держали уже мёртвого человека, но вдруг худенькие колени подогнулись. Девочка упала сначала на них, а затем на бок. Она вся вздрогнула от удара. Пошевелилась в последний раз. Арина не заметила, как заплакала. И тут произошло худшее. Девочка, имени которой они даже не удосужились узнать, ещё пару мгновения смотрела на её ноги, а потом зрачки медленно поползли вверх. Будто она ещё жива, просто обездвижена и взглядом просит помощи. Арина понимала — это просто рефлекс, но вся съёжилась под взглядом мертвеца, закрыла лицо руками, отвернулась, посмотрела под потолок, лишь бы не видеть его. Закусила пальцы. Завыла от безысходности и больше не видела ничего кроме этого взгляда. Безмолвный укор. Это нельзя забыть. Это клеймом выжигает место в памяти. Можно сойти с ума, заработать амнезию или старческий склероз, но никогда не забыть. Никогда.

НИКОГДА.

3

ОСТАЛОСЬ 18 часов 50 минут.

Арина могла бы многое сказать Праду, ей хотелось бросить ему в лицо самые жестокие, уничижительные слова, на которые была способна, чтобы растоптать его, стереть с лица самодовольную ухмылку, достучаться до чего-то человеческого, что должно быть скрывалось очень глубоко внутри. А есть ли в нём это человеческое? Но она не могла сейчас говорить. Арину душили слёзы. Начни она сейчас говорить, все доводы звучали бы не убедительно и всё скатилось бы до очередной издёвки, вроде: "Ара, ты сентиментальная дура!". Оставалось всхлипывать, уставившись на мёртвое тело девочки, в одиночку давиться собственным горем. А это было именно её персональное горе. Ведь не кто-то, а она привела сюда медиума, вырвала из повседневной жизни, увела от родителей и друзей, преподнесла Праду на тарелочке с голубой каёмочкой. А Прад — хорош. Ведь он с самого начала замысли это убийство. А она действительная редкая дура, ведь если бы пригляделась, проанализировала фаты, то наверняка заподозрила бы неладное, но не пригляделась, не проанализировала… Стало ещё горше. На душе не то, что скребли кошки, они рвали её на куски, а в голове пульсировала единственная мысль: "Это я виновата, только я!". Рядом на пол присела Гита, тоже прислонилась к стене, обняла подругу. Арина была на грани. Она знала, что сейчас есть лишь два варианта: разозлиться как следует и возможно наделать глупостей или разреветься от беспомощности.

— Прад! Прад, вы слышите меня?!! Вы ублюдок!!! Ублюдок и предатель! Ведь мы верили вам. Я верила. А эта девочка поверила мне! Как вы посмели? За, что за какие такие…

Капитан, стоявший к ней спиной, обернулся. В помещении было более чем прохладно, но на его лбу крупными каплями выступила испарина. Он выглядел максимально серьёзным: губы поджаты, на щеках играют желваки. Метнул в её сторону холодный взгляд, с силой сказал:

— Арина, заткнись!

Что-то было в этих словах, что пробрало её до печёнок. Она сама того не замечая перестала всхлипывать и громко икнула. Гита обняла покрепче. Внезапно, до Арины дошло, что ничего ещё не кончилось. Убийство девочки — лишь звено в цепочке непонятного процесса, запущенного Капитаном. Воцарилась давящая тишина. Стало слышно, как электричество бежит в старых проводах с истлевшей изоляцией, неведомый сквозняк шуршит пылью в бетонных лабиринтах, каждый шаг Капитана отдаётся эхом.