Отродье. Охота на Смерть

Вадиму снился борщ: наваристый, тёмный с розовыми нитями капусты на поверхности. Между колечками пара показался лавровый лист и кусочек сочного мяса. Его не обязательно пробовать, чтобы понять — вкуснее никто никогда не варил. А какой запах! Он проснулся, но сон не улетучился — перешёл вместе с ним сквозь границу пробуждения — Вадима окружал запах борща.

В полумраке трудно было рассмотреть убранство комнаты. В ней отсутствовали окна, а одинокая свечка, горевшая на табуретке у изголовья, давала слишком мало света. Кровать поражала своей необычностью: огромная, мягкая как перина, скользкая из-за шёлковых простынь. Над ней возвышался полог из тонкой прозрачной ткани, изящно льющийся к полу. Вадим почувствовал себя свежим и отдохнувшим (забытое ощущение), а ещё очень голодным. Голод, растревоженный чудесным запахом, звал быстрее отыскать кухню. Шевельнулась осторожность, но он её успокоил, решив, что хуже, чем есть быть не может. На полу лежал мягкий палас. На босые ноги тут же налип песок — комнату явно давно не убирали, об этом говорила и целая куча вещей беспорядочно валявшихся по углам. Глаз остановился на старом самоваре, балалайке, резном залитым воском подсвечнике. Странный набор. В коридоре было чище. Всё вокруг напоминало экранизацию какого-то исторического романа. Мебель, ремонт и аксессуары кричали о девятнадцатом или даже семнадцатом веке. Коридор напоминал коридоры дворца. На стенах с дорогой тёмно-зелёной драпировкой с гербовыми вензелями, замерли тусклые портреты придворных в позолоченных рамках. Вадим улыбнулся, представив, как какой-нибудь монарх в стенах своего дворца самостоятельно варит борщ — запах не сочетался с интерьером. Он прошёл мимо нескольких плотно запертых дверей. Коридор повернул направо, выбросив его на вполне современную кухню. У плиты с алюминиевой кастрюлей из его сна колдовал сосед по психушке, как и Вадим, он был одет в семейные трусы и майку — холостяцкая идиллия, не меньше.

— Мне уже надоело говорить тебе "Доброе утро", — не повернувшись, сказал сосед, — мы слишком часто начали вместе просыпаться — это плохая традиция, ты ведь можешь привыкнуть…

— Да, я не…

— Я шучу, — без тени улыбки перебил он, — мы с тобой теперь что-то типа напарников, поэтому учись сечь фишку!

— Чё?

— Блин, забыл — ты же коматозный, по-нашему не понимаешь… Короче, навёрстывай, я тебе не нянька… Хавать… В смысле есть будешь?

— Я знаю, что такое "хавать"! Буду!

— Ок.

Сосед зарос щетиной ещё больше, став похожим на Афганца. Разливая борщ, он насвистывал незатейливую мелодию, а Вадим давился слюной. Борщ действительно оказался выше всяких похвал. Вместе с горячим свекольным рассолом тело наполняло счастье. Вадим дважды опорожнил тарелку, прежде чем, объевшись, откинулся на спинку старинного стула:

— Спасибо!

— Клёвый супчик получился?

— Вообще! Я никогда не ел ничего вкуснее!

— Угу, — подмигнул сосед, — у меня чёрный пояс по готовке. Пробовал бы ты мой печёночный паштет — вот это реально шедевр, а супы просто баловство.

— Слушайте, мне как-то неудобно, но я мало что…

— Мы с тобой раз и навсегда перешли на "ты", — перебил сосед, — я знаю: ты забыл, как меня зовут? Я, Грег Прад — твой спаситель, напарник и наставник! Можешь звать меня — Капитан.

— Вы… То есть, ты — солдат?

Прад посмеялся чему-то своему:

— Можно и так сказать… А теперь посмотрим телевизор — утренние новости пропускать нельзя!

Большой тонкий, явно дорогой телевизор показал строгую ведущую, перечислявшую главные события планеты, произошедшие пока они спали. Вадим не любил новости, так что налегал на пряники, запивая необычным терпким чаем. "Группа педофилов терроризирует детский лагерь "Артек" — сказала ведущая. Вадим, чуть не подавился. "Сатанисты вырезали послушников старообрядческой общины под Воронежем" — продолжал телевизор.

— Нифига себе, какие новости! — искренне удивился Вадим, — два таких события и в один день!

— Салага, привыкай! Это только начало…

— В смысле… — спохватился вспомнив запрет, — Эээ то есть, как это — "только начало"?

— Пока ты валялся в коме, многое изменилось. В стране нет цензуры — всё показывают без купюр: кровь, сперма, сопли — всё в прямом эфире, — Прад влюблено посмотрел в телевизор, — красота!

"ЧП в столице. Всего за одну ночь умерло большинство сотрудники Психиатрической клиники имени Корсакова. Обстоятельства выясняются. Началось следствие. Уже известно, что около пятнадцати человек, дежуривших накануне, подверглись зверской атаке со стороны пациентов. Остальной персонал погиб при неясных обстоятельствах. Так же известно, что главврач клиники — профессор Вэбер, накануне ночью покончил жизнь самоубийством" — экран потемнел, показав кровавую лужу на асфальте, куски мяса на гусеницах трактора, кости в алом снегу. Вадиму стало нехорошо — борщ попросился наружу. "Профессор выбрал необычный способ проститься с жизнью — лёг под гусеницы снегоуборочной машины. Мы будем следить за расследованием" — пообещала диктор, на лице которой после увиденного не дрогнул ни один мускул.