Отрок. Ближний круг

«Это верно – кто же признается, тем более письменно, что посланное покарать поганых язычников христолюбивое воинство выскочило из лесов и болот междуречья Горыни и Случи с драной задницей и с изрядными прорехами в «стройных рядах»? Конечно же, победили! И славный воевода Добрыня собственноручно Змея Горыныча обезглавил в поединке. А раз победили, то больше и ходить в эту глухомань незачем! Разве что так – по краешку, для сбора податей, да и то овчинка выделки не стоит – дикие земли, дикие люди.

А вот «воевода Горыныч»… Больше похоже на имя кого-то из местной родовой знати. Ой, что-то врете вы, любезнейший бургомистр, ой, врете… Отец Михаил, кстати, совершенно иначе интерпретировал выражение: «Путята крестит мечом, а Добрыня огнем»» – как упрек новгородцам, которые вели себя столь буйно, что пришлось применять меч и огонь. В советской же школе это высказывание комментировали с точки зрения классовой борьбы и «опиума для народа». Каждый, как говорится, со своей колокольни, хотя, по большому счету, настоящих «колоколен» всего три: на передовой – потери, в штабах – статистика, в тылу – вдовы и сироты».

Как обживались на новом месте беглые воины, известно мало, а представить себе трудно – надо же было не только жилье построить да землю вспахать. Прежде всего, требовалось как-то вытянуть души из того кровавого безумия, в которое они окунулись и… не у всех это получилось. Несколько десятков человек, из тех, чьи семьи так и не удалось спасти, ушли и далее поить христианской кровью свои клинки. А остальных спасли женщины и дети – каждый из оставшихся взял за себя по две-три семьи погибших товарищей. Тут уже стало не до дальних походов и схваток без сожаления к себе – за спиной семьи.

Однако мирными соседями ратнинских родоначальников назвать было нельзя. Хоть и не сохранила память подробностей, но… Стоял в те времена недалече от тех мест богатый торговый город Хотомель, а ныне на его месте доживает свое лишь малая небогатая весь[52]. Впрочем, дело не только в исчезнувшем городе – другим поселениям тоже досталось, и иначе быть не могло, потому что новоселам требовались скотина, утварь, холопские руки – все, что наживается годами или берется силой оружия. Многочисленные семьи надо было кормить, а к мечу руки были привычнее, чем к сохе, и Погорынье, поклонявшееся Велесу, не раз и не два припомнило сказание о том, как их божество под ударами молний Перуна обращается в змея и прячется за камнями по оврагам да буеракам – сумели ратнинцы напомнить, во славу своего небесного покровителя Громовержца.

«Ну, вот шило из мешка и вылезло! Бандюки они и есть бандюки, только одни осели на землю, а другие остановиться уже не смогли и пошли разбойничать дальше. Так и сгинули».

С тех далеких времен в Ратном сохранили прямой счет колен четыре рода: род Лисовинов, род Репьев («не оттуда ли и детское прозвище Аристарха «Репейка?»), род Притечей («Выходит, что предок Луки Говоруна присоединился к основателям Ратного позже»[53]) и род Стужей («Да, не очень-то подходит добродушному характеру наставника Филимона»[54]).