Отрок. Ближний круг

И все же, все же, все же… Что постоянно толкает вас набирать силу? Полсотни – мало! Сотня – мало! Две сотни – еще нет, а уже мало! И кто дергал вас, сэр, за язык тогда – на ладье дядьки Никифора? Разговор-то получился примечательный. Такой примечательный, что Никифор явно поделился своими впечатлениями с Осьмой. А тот решил отрока Михаила протестировать. Протестировал, тудыть его… Но разговор-то имел место, и вы, сэр Майкл, были искренни».

* * *

Тогда, в начале мая, Никифор все-таки решил не разгружать две малые ладьи в Ратном, а вести их на базу Младшей стражи по Пивени. Это действительно было легче и быстрее, чем возить груз от Ратного до Нинеиной веси на телегах. Мишка соблазнился предложением дядьки совершить речное путешествие – было интересно посмотреть на судно XII века в деле. Все-таки ТАМ он занимался в молодости парусным спортом и, окончив мореходку, некоторое время ходил на судах дальнего плавания Балтийского пароходства.

Плавсредство особо Мишку не впечатлило. Выдолбленный ствол здоровенного – обхватов в пять – дуба длиной метров десять – двенадцать. Борта наращены дубовыми же досками, крепящимися к шпангоутам бронзовыми заклепками. Съемная мачта, рей с четырехугольным, суживающимся книзу парусом. Ни штурвала, ни румпеля, вместо них рулевое весло. Шесть весел – по три с каждого борта, но при нужде на каждом могут сидеть по два гребца. Палубы нет, только настил в носовой части судна и плетеная, на манер лубяного короба, «каюта» на корме. Водоизмещение в полном грузу тонн тридцать – сорок, точнее на глазок определить не удалось. Груз лежит навалом посередине корпуса, оставляя вдоль бортов место для работы гребцов.

Убожество, одним словом, но! На таких вот или очень близких им по конструкции убожествах пересекались океаны и совершались великие географические открытия! Мишке сразу же, до зуда в языке, захотелось дать Никифору несколько советов по усовершенствованию ладьи, но дядьку, как выяснилось, интересовала совсем другая тема. Утащив Мишку в кормовую избу, он выставил на сундук, заменяющий стол, кувшин вина и закуску с явным намерением подпоить племянника и выведать у того некий секрет. Секрет, разумеется, был прост – непонятная разумность и неожиданные знания четырнадцатилетнего мальчишки.

Мишка отхлебнул вина и понял, что Никифор преисполнен самых серьезных намерений. Вино было крепким, а закуска скудной. Проблема же заключалась в том, что, даже напившись до потери контроля и рассказав Никифору о себе чистую правду, Мишка все равно не смог бы удовлетворить любопытство материного брата. Никифор просто не поверил бы и обиделся. Пришлось искать более приемлемый вариант.

Зацепившись за то, что Никифор, для завязки разговора, вспомнил о мартовской «торговле Циркусом», Мишка поинтересовался дальнейшей судьбой ладейного амбара. Оказалось, что Никифор попытался и дальше снимать урожай на ниве шоу-бизнеса, но ничего толком не добился. Ни музыканты, ни скоморохи, ни девки-плясуньи сборов не давали. С горя Никифор даже попытался устроить что-то вроде зверинца, выставив в амбаре верблюда, медведя в клетке и рысь в клетке поменьше. Интереса публики хватило на пару дней. Правда, потом интерес снова вспыхнул примерно на час, когда пришлось ловить сорвавшегося с привязи верблюда, напрочь очумевшего от соседства с медведем и рысью.

– Не тем ты занялся, дядька Никифор, – сразу же взялся за больное место купца Мишка. – Если есть помещение, где можно около сотни зрителей разместить, с него гораздо большую выгоду поиметь можно. Даже очень большую выгоду и разными способами.

– Это как? – сразу же «сделал стойку» Никифор. – Ты пей, пей, Мишаня, винцо сладенькое.

«Сладенькое» было градусов под двадцать пять «убойной силы», и Мишка скопытился бы от первого же кубка объемом граммов в триста, но отхлебнуть из вежливости пришлось.

– Помнишь, как тебе Ходок объяснял, что людям о заботах забыть хочется, что-то необычное увидеть? – продолжил Мишка, оставив безуспешные попытки откусить кусочек твердой, как фанера, вяленой рыбы. – Торговля зрелищем – дело тонкое. Ты думаешь, почему люди на наши представления по нескольку раз приходили?

– Ну… Нравилось, – неуверенно отозвался купец. – Интересно было.

– По третьему-четвертому разу? Когда все уже наизусть знали? Нет, дядька Никифор. Приходили те, у кого азарт был: свалится кто-нибудь из нас с доски или нет, промажу я с завязанными глазами или попаду, порежем мы кинжалами Роську или он цел останется? Потому и об заклад бились – азарт. А азарт бывает только тогда, когда результата заранее не знаешь. А ты им медведя. Что они, медведей не видели?