Отрок. Внук сотника

– Я согласился с тобой, что кровь будет, но сказал: не сразу. Первая кровь будет привычной. Половцы после смерти Мономаха обязательно воспрянут и нового великого князя на прочность попробуют. Но Мстислав с братьями их быстро в разум приведут, не впервой. Вторая кровь… – боярин Федор немного помолчал, барабаня пальцами по столу и что-то прикидывая про себя. – Вторая кровь будет чуть позже – в Полоцком княжестве. Если уж Мономашичи решатся всю Русь под себя нагибать, то начнут с Полоцка. Эту язву, и правда, надо с корнем выжигать, мира у Киева с Полоцком уже никогда не будет. К тому же у Мономашичей своих сыновей взрослых полно, а тут целое княжество освободится, будет куда детишек пристроить. В общем, Кирюха, все полоцкие князья (сколько их там, пятеро, что ли?) повторят судьбу Всеслава Полоцкого и Глеба Минского – либо в поле полягут, либо в киевских порубах сгниют.

– Гм… Сурово мыслишь, Федор…

– Кирюш, ты что, и впрямь стариком стал? Не понимаешь?

– Да все я понимаю, Федька! – дед досадливо поморщился. – Война рядом с племяшом моим пройдет – Славкиным сыном. Не дай бог, полоцкие князья его на свою сторону перетянут, Мономашичей-то ему любить не за что.

– Ну и как спасать будем Вячка?

– Придумаем… Время еще есть, – дед вопросительно глянул на друга. – Есть ведь, Федя?

– Ну… – Федор поколебался. – Пока с половцами разберутся, пока другие неурядицы утрясут… Года два, Кирюша. Думаю, что года два у нас есть.

– Вот и ладно. Мы с тобой не старые еще, два года, бог даст, проживем. А там вон и Михайла в силу входить начнет… Да в конце-то концов! – вдруг обозлился дед. – Свой-то ум у Вячеслава должен быть, моим же сыновьям почти ровесник! Жизнь повидал, при угорском и ляшском королях покрутился… Не дите!

«Злится лорд Корней! Верный признак: не знает, что делать. А что тут сделаешь? Мономашичи старшего сына Ярослава Святополчича не могут во врагах не числить. Найдут повод и кокнут. А дед себя считает обязанным его защитить, да и Федор Алексеич, похоже, так же мыслит. М-да, дело долга и чести. Втравимся так, что костей не соберем, Мономашичи цацкаться не станут, прихлопнут, как мух. Взять бы и найти Вячеславу Ярославичу новое княжество, а дед при нем воеводой, а Федор – главой боярской думы… Бред собачий!»

– Давай дальше, Федя, чую, что про главную кровь ты еще и не начинал. Так?

– Так, Кирюша… А может, по чарочке сначала?

– Наливай. Михайла, тебе спать не пора ли?

– Деда! Мне же через два года шестнадцать будет! Вы как раз про те времена говорите, когда мне службу начинать. Дозволь остаться! Федор Алексеич! – Мишка умоляюще глянул на хозяина дома. – Ну где я еще такое услышу? Дозволь еще с вами посидеть, я же не мешаю!

– Ну что, Федя, пусть остается? Ладно, сиди слушай, мотай на у… На что ты там мотаешь?

– На… – Мишка с трудом сдержал лезущее наружу слово. – На палец мотаю, деда.

– Это ты зря! – боярин Федор хихикнул и подмигнул деду. – Руки у воина должны быть свободны, на другое место мотать надо!

– Там уже не помещается! – Мишка все же не удержался. – Не дорос еще до ваших статей!

– Га-га-га! – Корней с Федором дружно загоготали, потом с удовольствием опрокинули чарки и принялись закусывать.

«Ну что за мужики! Только что о смертельных, без преувеличения, делах говорили, а теперь ржут, как жеребцы. Привыкли всю жизнь по краю ходить, а в перерывах оттягиваться… Федор, конечно, прибедняется, что не воин. Попробуй столько лет сидеть в глухомани, дань с язычников собирать и живым остаться. Но берет явно не силой – на погосте всего-то десятка три ратников, и из них половина – княжьи, а половина – боярская дружина самого Федора. Умен, слов нет, умен. То-то у него деревеньки и тут есть, и на восточном берегу Случи. А семьи нет, ни жены, ни детей. Что-то не так, надо бы деда потом выспросить или мать».

– Давай, Федюша, вещай далее, но помни: тебя будущий сотник слушает и… хе-хе, куда надо мотает!