Отрок. Женское оружие

Ключница Листвяна, надо отдать ей должное, свои обязанности выполняла безупречно: в доме царили чистота и порядок, горница, отведенная Аринке, была прибрана, постель застлана. Даже поинтересовалась, есть ли во что переодеться после бани – слышала уже, видно, что они погорельцы, вот и решила, что вовсе без вещей остались. Ну, так Аринка в дороге время зря не теряла – перешивала и переделывала кое-что из того, что в сундуках уцелело, да пересматривала то, что только слегка попорчено огнем. Что-то можно было переделать для девчонок, с чего-то можно было спороть уцелевшие кружева, дорогие пуговицы и тесьму и перешить потом на новое платье. Но добро-то их все на телеге осталось! Пришлось идти во двор, искать свою поклажу. Листвяна предлагала проводить, но Аринка отказалась – сама, что ли, дорогу не найдет? Да и не пришлась ей эта баба по сердцу – чувствовалось в ней что-то хищное, на холопку не очень похожа, вот и хотелось от нее отделаться поскорее.

Телеги, что должны были идти дальше, в крепость, не разгружали, только коней выпрягли. Козочек их, что дед Семен привел-таки с собой, временно пообещал взять к себе на подворье Илья, пока у них самих с жильем не прояснится.

На нее никто внимания особого вроде бы и не обращал, хоть во дворе много народу толклось, включая и знакомых обозников, но все были заняты делом. Аринка шла между телег, высматривая свою, и вдруг прямо перед собой увидела самое настоящее чудище, словно ожила страшная сказка про лешего, что ей в детстве рассказывали. Она отпрянула, сердце оборвалось от ужаса: косматый горбун с висящими почти до земли руками, больше похожими на лапы, и страшный лицом, черный, заросший всклокоченной бородой. Главное же – глаза его, маленькие, глубоко посаженные, как у медведя-шатуна. Что-то звериное ей в тех глазах почудилось: кровь, смерть, жгучая ненависть. Он смотрел прямо на нее и чему-то злобно усмехался – до самого нутра пробрали ее тот взгляд и усмешка. Никогда и никто на нее так не смотрел! И, главное, с чего бы? Ведь она ему не то что ничего не сделала – и слова сказать не успела. А вместе с тем видела Аринка, страх ее перед ним он явственно ощущал и получал от этого страха удовольствие.

Захотела было крикнуть, на помощь позвать, убежать прочь, но вдруг поняла, кто это – рассказывал же Илья про ратнинского обозного старшину, Бурея. Должно быть, это он и есть, небось пришел Илью проверить как старший – тот что-то поминал об этом в разговорах. И сразу успокоилась: каким бы злодеем он ни был, но ведь не чудище же, действительно, по делу тут – не за тем же, чтоб ее убивать, в конце концов! И она тоже хороша – шарахнулась от него. Негоже так. Взяла себя в руки, поклонилась, хоть сердце и колотилось где-то у самого горла, выдавила из себя улыбку как можно приветливее и, чтобы свой страх скрыть, заговорила:

– Здрав будь, муж честной. Прости, напугалась – не слышала, как ты подошел. Вот свою телегу найти не могу никак – не заметила, куда поставили…

Тут-то он и удивился: в медвежьих глазках промелькнуло почти человеческое выражение.

– Ты кто? – не спросил, а прорычал.

– Ариной меня зовут. С обозом в Михайловскую крепость еду. Брат у меня там учится.

– Да это с Илюхиными отроками баба едет – у татей отбили ее с сестренками! Михайло их к себе берет, – подал голос возница с соседней телеги и, не удержавшись, добавил: – Андрюха Немой над ними опекунство взял, так что теперь, считай, не чужие…

Если до того она своим обращением Бурея просто удивила, то сейчас, похоже, тот и вовсе обалдел. Даже рот приоткрылся, что, впрочем, не сделало его приятнее или добрее – таким он Аринке еще безобразней почудился, хотя казалось до этого, что больше некуда. Ох, и страшен Бурей! Не так внешностью своей страхолюдной, как душой. Страшен и темен…

Потом она видела издали, как горбун в стороне говорил с Ильей, похоже, распекал того за что-то. И Илья был мрачный и злой – впервые за все время.

Пока в баню сходила да поела – Листвяна принесла ужин ей в горницу, а не на кухню позвала – уже совсем вечер наступил, но спать ложиться было еще рано, да и неспокойно на сердце – тревожила неопределенность. Что-то там сотник решит? И Гринька с Ленькой где-то пропали – не пойдешь же их по усадьбе искать? Да и не дело шастать вот так в незнакомом доме… Оставалось только сидеть и ждать, но вдруг нарочито громко, чтоб и она услышала, где-то недалеко гаркнул хозяин:

– Листя! А ну-ка… эту ко мне приведи!

Аринка сразу подобралась: вот оно – то, чего ждала… Ну, сейчас все решится… Что ж, она была готова отвечать на любые вопросы – ей скрывать нечего.

В горнице сидели два немолодых мужа. Очень немолодых – наверняка имели уже взрослых внуков, но стариками их назвать язык бы не повернулся. Сила и бодрость в обоих не только чувствовались – в глаза бросались. Оба, без сомнения, воины – осанку мужей, привыкших держать на плечах тяжесть доспеха и сохранять при этом равновесие и подвижность, не спрячешь.