Отроки до потопа

— Ну, наверное… — Серега удивился еще больше. Разговор со Стасом разворачивался совершенно в неожиданном направлении. То есть не разговор даже, а сам Стас. Не за прощением даже пришел, а непонятно зачем. Стояли на лестнице и просто беседовали — прямо как товарищи какие!

— Я потом про эти дела разное слышал, — продолжал Стас. — Про ауру там, про поля разные… Будто, значит, если вещь кому-то до тебя принадлежала, на ней обязательно остается след. Невидимый, но вполне материальный. И вроде как если счастливый след, то и у тебя все пучком срастется, а если наоборот — рубаха там бомжевская или финка от беспредельщика какого-нибудь, то и у тебя все наперекосяк пойдет.

— Про это я тоже слышал.

— Ну вот, — Стас вымученно улыбнулся. — Книги — их ведь дураки не читают, верно? Это в комп любой урод может залезть — стрелялку потупее установить, а книга — совсем другое. Тетка моя, кстати, тоже на компьютеры бочку катит. Ругает, значит. А книги наоборот — защищает. Говорит, у них в книгохранилище все особую атмосферу чувствуют. Даже специально заглядывают, чтобы подпитаться, значит.

— Энергетика, — сказал Серега.

— Типа того… Я раз туда заглядывал — тоже что-то такое почувствовал.

— Правда, что ли?

— Ага. То есть спокойно так, хорошо… И тишина какая-то шелестящая.

— Как это?

— Да я сам толком не понял. Вроде нет никого, а закрываешь глаза, и кажется, что справа и слева странички шелестят. Я тогда даже подумал, что перед соревнованиями полезно в хранилище заходить. Чтобы, значит, не психовать, не нервничать… — Стас повел широченными плечами. — И с книгами та же история. То есть пока новьё, страницы там слипшиеся — все лажа. А вот когда выцветшие да истертые до дыр, их прямо глотать хочется.

Мимо проковылял мужичок с папироской в кулаке, приостановившись, покосился в сторону Стаса. Старшак обратил к нему широченное лицо, и куряка решил не задерживаться — пошлепал себе вниз.

— Короче, эта та самая книга. Жюль Верн… Если хочешь, то как бы могу подарить.

— Спасибо, — Серега пораженно кивнул. Он все еще не верил, что стоит и беседует с самим Стасом. Практически на равных.

— А в общем… Я, конечно, дурак. Привык с одногодками своими махаться. Там же всё в полную силу, ну и вот… — Стас прокашлялся в огромный кулак. — Я ведь детей в жизни никогда не трогал, опыта нет…

Серега усмехнулся. Про «опыт» это у Стаса хорошо получилось. Прямо конгениально! Опыт по избиению детей! Хотя, кто знает, наверное, были спецы, что могли похвастать и этим.

— Ты зря смеешься, я, правда, детей не трогаю. У меня и драк-то серьезных не было.

— Врешь! — вырвалось у Сереги.

— Честное слово! Я же всю жизнь таким здоровым рос. Одни кликухи чего стоили — здесь Сохатым звали, в секции — Слоном. Никто и не дергался даже. А если на татами или соревнованиях, так это совсем другое. Нормальная честная борьба. Есть, конечно, свои подлянки, но все в узаконенных пределах. Короче, хватает адреналина без драк. А тут… — Стас снова пожал плечами. — Короче, психанул. Каменюка-то крепко треснула по макушке — аж в куски разлетелась, а Ларка еще хохотать давай. Она надо мной вечно потешается…

Серега припомнил, что и впрямь была там одна девица. Мымра такая раскрашенная — в юбочке кожаной, в сапожках. Тоже, небось, у старшаков в роли Анжелки. И помыкает, верно, таким же манером.

В одну секунду Стас показался Сереге ближе и понятнее. Женщины — они ведь всюду одинаковые. И сердца нормальных пацанов для них вроде чайных блюдец. Типа, схватил и хряпнул о стену. Под ржание подружек. И счет, как пить дать, ведут, осколочки коллекционируют…

— Это я потом уж допер, что не ты бросил. Откуда-то с третьего прилетело. Или даже с четвертого, — Стас в очередной раз погладил макушку. — Вон шишак до сих пор пухнет. А если бы со второго, я бы, наверное, и не почувствовал.

Смешно он это сказал. Серега рассмеялся. Стас тоже улыбнулся.

— В ментовке потом мне омоновцы темную сделать хотели. Я же звезданул одного в запарке. Хорошо, знакомые отыскались. Тоже в секцию когда-то ходили. Но в камеру все равно сунули. Чтоб охладить, — Стас вздохнул. — И таким я там идиотом сидел, прямо не знаю… Хоть волком вой, хоть стены грызи. Сам прикинь, позорище-то какое! Статью отхватить за избиение малыша.

— Чего малыша-то!

— Ну, не малыша, конечно, но все равно… Тем более, не знал, что там с тобой. А вдруг ты вообще кони двинул? — Стас даже зажмурился. — Сидел там и трясся. Своими руками грохнуть мелкого! И как потом с таким жить? Ты вот лыбишься, а я в камере ночь не спал — так и пробегал из угла в угол. Чего только не передумал. Даже помолился пару раз за твое здоровье. Раньше, значит, первые места у Бога выпрашивал, а там о другом просил…

— Ты что, верующий?