Отсекая лишнее

Ободрённый оптимистичными прогнозами позитивной сестры, фрилансер весело зашагал домой.

Остаток дня не принес никаких особенных новостей. Пришли письма от заказчиков с благодарностями, а вместе с ними смски о пополнении счета. Настроение поднялось и решено было съездить навестить мать. В таком настроении даже разговор с дорогой Инной Исааковной мог быть перенесен без серьезного ущерба нервной системе.

Нет, не подумайте! Илья, конечно же маму любил и даже беспрекословно слушался. Ну, по крайней мере, до определенного возраста, как и любой хороший еврейский мальчик. Кто знает, возможно во многом благодаря ей, он стал тем, кем стал. Сам хакер был безусловно в этом убежден, потому как считал, что семья — это первостепенная сила по значимости влияния на человека.

Но, к сожалению, старческое усиление характера и без того сильной женщины никто не отменял. По причине этого диагноза, самолично поставленного Бельштейном своей матери, общаться с Инной Исааковной последнее время стало гораздо труднее. Именно поэтому, несмотря на всю любовь и уважение, визиты к маме Илья откладывал до последнего и старался всегда навещать ее лишь на волне некоего эмоционального подъема. Иначе был риск загнать себя в глубокую психологическую яму. Без всяких шуток.

Раздумья об отношениях отцов и детей были нарушены, когда Илья выходил из лифта на своем этаже. Переступив порог движущейся вверх-вниз кабинки, он внезапно почувствовал сильнейшее головокружение, и чтобы не упасть, вцепился в металлический блестящий проем. Одновременно с этим ужасно заболела голова и потемнело в глазах. А там, за ними, в этой непроглядной чернильной темноте, тысячи иголок одновременно пронзили мозг. Во рту пересохло так, будто в него засыпали целую пачку муки.

Илья сознательно не пил уже полтора часа. Жажду он начал чувствовать еще в клинике, но пересилив себя, не воспользовался местным кулером. Он хотел показать своенравному, рвущемуся из-под его контроля мозгу и организму, кто тут на самом деле хозяин. А теперь тот самый организм решил взять свое.

Дверцы лифта стояли открытыми, сенсоры улавливали преграду и не смыкали створки. Постояв так, шатаясь еще какое-то время, Бельштейн очень медленно, со склоненной вниз головой — так оставались хоть какие-то шансы не потерять сознание от боли, двинулся к своей двери. Рука одновременно с этим, неловкая и непослушная, пыталась выудить из кармана связку ключей. Лоб Ильи уперся в холодный металл: привычную зернистую текстуру темно-коричневого цвета. Знакомая дверь расплывалась перед ним, застилась пляшущими черными пятнами. Так… Опереться. Теперь ключи. Есть.

Бл**ь!

Металлически, высоко звякнуло о бетон. Хакер хотел медленно опуститься, чтобы поднять связку, но резко упал на колени. Удар хрупких коленных чашечек о бетонный монолит почти не ощущался, заглушенный настоящим штормом агонии в голове.

— Ну, давай-давай!.. — сухим ртом мычал Илья, способный лишь на подобие человеческой речи.

Вот, есть! Стоя на коленях, сквозь черный туман в глазах, фрилансер пытался попасть в замочную скважину. Получилось! Поворот ключа и 2 щелчка. Бельштейн отполз в сторону, нажал на ручку — тяжелая дверь распахнулась. Тело, все в поту и пыли ввалилось в квартиру.

Запах! Пахло водой! Раньше нет, но теперь он явственно чувствовал это. От зрения остались лишь далекие затихающие отголоски — перед глазами волнующийся черный мрак. Скорей по запаху и памяти родного интерьера мужчина дополз до кухни. Тут пахло сильнее. Где-то рядом… Совсем рядом… Поставив себя на колени, Илья принялся осторожно шарить по столешнице. Вот он, графин с водой! Запах усилился до предела, ощущения можно было сравнить с «ароматом» концентрированного уксуса или нашатыря. Только сейчас пахло приятно, кайфово, нестерпимо притягательно. Должно быть коты испытывают ту же гамму чувств, когда буквально втирают себя в пол, на который капнули валерианы.

Но сейчас втираться было рано. Первым делом внутрь!

Дрожащими от напряжения и боли пальцами, стараясь во что бы то ни стало не разбить об пол свою последнюю надежду на спасение, заключенную в стекло, хакер осторожно поднес графин к пересохшем губам. Как только первые капли воды оказались во рту, мир ударом колокола обрел свои привычные формы и очертания. Это было похоже на взрыв, в эпицентре которого ты оказался. Чувства возвращались к Илье, освещая окружение концентрическими ударными волнами. С каждым новым глотком, мир и его состояние все больше приходили в норму. Глоток — пропали пятна. Еще — утихла боль. Больше — вымыло муку изо рта, вернулись запахи и звуки. Не прошло и 20 секунд, как был опорожнен целый полуторалитровый графин.

Илья встал, с грохотом поставил пустой сосуд на стойку. Загадка — как только тот не разбился.

— Твою мать! — приходя в себя, выдохнул компьютерщик, — пожалуй, сегодня никаких матерей.