Оцепеневшие

«А может, он услышал, как убивают его жену», – предположил внутренний голос, и Ковалев еще крепче обхватил рукоять ножа. Она была скользкой от пота, и его тревожило, что в нужный момент это обстоятельство подведет его.

До ванной комнаты оставалось пару шагов, как дверь внезапно открылась, и он застыл на месте словно загипнотизированный.

На приемном папе Ирмы был домашний халат, в руках он комкал полотенце. Он увидел раздетого до трусов Сашу, пригнувшегося, словно перед прыжком, и тревога в его глазах сменилась неподдельным изумлением.

– Что… – только и успел произнести он, как Саша коброй кинулся на него. Он метил в грудь, но папа Ирмы непроизвольно поднял руки, отпихнув нападавшего, и лезвие лишь прочертило глубокую борозду по его левому предплечью.

– Разорву! – прохрипел Саша, сверля его ненавидящим взглядом.

Папа Ирмы наконец обрел дар речи. Глянув на руку, которая быстро окрашивалась кровью, он закричал:

– Что тебе надо?! Кто ты?!

Ковалев вновь бросился вперед, но неожиданно был встречен резким ударом в бок. Ребра пронзила боль, он пошатнулся.

Из спальни неслышно выскользнула Ирма. Ее зеленые глаза с возбуждением уставились на поединок.

– Пошел вон отсюда! – заорал мужчина. Лихорадочным движением он намотал на руку полотенце, выставив ее вперед для защиты.

Саша усмехнулся. Нагнувшись, он вытащил из крепления на ноге второй нож. Набрав в легкие воздуха, парень снова ринулся в атаку. Нырнув под руку соперника, он взмахнул ножом, который сжимал левой рукой.

Отец Ирмы вскрикнул – лезвие рассекло бок, кожа мягко разошлась, превращаясь в алую ухмылку.

Пока мужчина с попеременным успехом пытался отбиться от Саши, Ирма тихо, по-кошачьи приблизилась к ванной, внимательно следя за схваткой.

Ковалев постепенно терял самообладание. То, что казалось таким легким и простым, в действительности превратилось в сложную задачу. У него сбилось дыхание, грудь ходила ходуном, глаза щипал пот, затылок, словно плетью, стегало рваной болью. Он хрипло кричал, бестолково махая перед собой ножами, и полотенце, обмотанное вокруг руки отца Ирмы, очень скоро превратилось в лохмотья.

В какой-то момент мужчина, изловчившись, выбил локтем один из ножей, при этом наподдав Саше ногой в пах.

Вскрикнув, Ковалев согнулся вдвое, отступив назад. Промежность горела, словно туда плеснули раскаленным маслом.

Папа Ирмы сделал шаг вперед, и в эту секунду прятавшаяся слева девочка со всей силы хлопнула дверью. Папаше не повезло – его правая ступня стояла на порожке, и нижний край двери саданул по пальцам ног. Взвыв от пронзительно-жгучей боли, он, не удержавшись, осел вниз. Ударом двери ему сорвало ноготь на большом пальце.

– Черт, – дрожащим голосом произнес он, с трудом поднимаясь на ноги. Напуганный, трясущийся от боли и страха, он ничего не соображал, в голове царила полная сумятица. Вся его сущность отказывалась верить, что это с ним проделала Ирма. Судорожно мечущийся взгляд мужчины остановился на навесной полке, и он распахнул дверцу.

– Ирма, ты что, заодно с этим сумасшедшим? – крикнул он.

В ответ раздалось визгливое хихиканье, от которого у него по коже пробежал мороз.

Мужчина торопливо вывалил наружу содержимое полки – пузырьки с увлажняющими кремами, ватные диски, новый тюбик зубной пасты… Наконец пальцы нащупали то, что искали – маникюрные ножницы. Не бог весть что, но все же…

– Ирма?

Он опустил голову – изувеченный палец посинел и распух, обнаженная впадина заполнилась кровью, ногтевая пластина свисала, как наполовину снятая стружка.

– Выходи, папочка, – раздался вкрадчивый голос Ирмы.

– Что… что вы сделали с Катей? С моей женой? – спросил он срывающимся голосом. Руки его предательски дрожали, но ему удалось просунуть указательный и средний пальцы в кольца ножниц, выставив свое единственное оружие вперед, как мини-кастет.

За дверью послышалась возня.

– Соберись, тюфяк, – раздраженно сказала Ирма.

«Закрыться, – подумал мужчина, с ужасом осознавая запоздалость этой мысли. – Почему я сразу не заперся в ванной?!»

Его рука уже потянулась к хромированной ручке, как дверь в ванную распахнулась, будто разинутый, голодный рот.

Заверещав нечеловеческим голосом, Саша прыгнул вперед. Отец Ирмы попытался отбить удар, но среагировал слишком поздно, и столовый нож наполовину погрузился в его грудь. Вздрогнув от боли и неожиданности, он нашел в себе силы нанести ответный удар, вонзив ножницы в лицо подростка. Слегка изогнутые лезвия ножниц, предназначенные для обрезания ногтей и кутикул, насквозь пробили щеку нападавшего. Ирмин папа торопливо ударил снова, увеличивая разрез. Третий удар пришелся в левый глаз Саши, и парень отступил, удивленно тряся головой. Ножницы остались торчать в пробитой глазнице, округлые кольца маникюрного инструмента поблескивали в ярком свете потолочных светильников.

– Получил, мразь? – торжествующе крикнул мужчина.