Оцепеневшие

Соня напоследок зачем-то снова притворяется пожарным, говорит мужчине какие-то наставления, предупреждает, чтоб был и впредь осторожен с электричеством, и обещает вернуться, если понадобимся. Стучит его по плечу, и мы уходим.

В кармане фотография со знакомыми мне откуда-то людьми, вопросов меньше не становится, ответов не прибавляется.

Уходим.

– Может, стоило поселиться на какое-то время в том доме?

Я не отвечаю. Достаю и еще раз смотрю на снимок.

Соня показывает в сторону кафе, предлагает перейти улицу и сесть за столик. Мне знаком этот перекресток. Я видел его. В воспоминаниях Сони. В тех самых, где грузовик сбил насмерть ее маму.

– Пошли.

Я молча повинуюсь. Шагаю и рассматриваю фотографию. Что-то здесь не так. Переходим на зеленый, я никогда не нарушаю правила дорожного движения.

Доходим до середины дороги.

Слышится визг тормозов.

На нас, не сбавляя скорости, несется грузовик. Точь-в-точь как в тех воспоминаниях. Колеса скрипят, тормоза визжат, он мчится прямо на нас.

Я стараюсь прикрыть собой Соню, ловлю ее спокойный взгляд, она смотрит, словно ничего особенного не происходит, словно она не замечает машину.

Слышу стук, хруст костей, крики прохожих.

Знакомая картинка. Киоск возле пешеходного. Не просто похоже, все в точности, как в детских воспоминаниях Сони.

Острая боль в затылке, рук совсем не чувствую. Вижу перед собой протектор покрышки, теплый асфальт с лужей моей крови. Чьи-то ноги в ботинках проходят возле моего лица.

И фото…

Снимок лежит в метре от меня.

Не могу пошевелиться.

Пробегаюсь взглядом по сторонам, Сони нигде не видно. Что с ней стало? В груди давит. Давит не от физической боли. От того, что я на сто процентов уверен – Соня мертва.

В голове звучит голос Кири:

«Вежливый и внимательный». «Услужливый и тактичный».

– Ты будешь внимательный и тактичный. Повторяй за мной, вежливый и услужливый.

И я повторяю.

– Пойми, – говорит голос Кири в голове, – я не могу тебя простить. Мама учила: за плохие поступки нужно наказывать.

Я повторяю: «Вежливый и внимательный», «Комфортна ли температура в салоне?»

– Ты не можешь умереть. Но есть вещи похуже смерти. Я это знаю. – Голос Кирилла дрожит.

Я не вижу прыщавого, но знаю, он плачет.

– Есть вещи гораздо хуже смерти. И я тебе покажу их! – Его голос становится девчачьим.

Определенно теперь говорит девочка.

– Повторяй за мной, подонок! «Тактичный и внимательный».

Я шевелю губами, чувствую, как изо рта сочится кровь. «Всего доброго, сэр», «Могу ли я вам помочь, мэм?»

Я все вспомнил.

Слезы вперемешку с кровью потекли из глаз.

– Ты убил ее! – кричит девчачий голос Кирилла у меня в голове.

Да. Я ее убил.

Я все вспомнил.

Это я. Я сбил маму той девочки из воспоминаний Сони. Я. Но я не виноват! Это случайность! Глупая случайность…

– Случайность? – Голос Кири становится строгим.

– Ты меня слышишь?

Я разговариваю с голосом девочки в своей голове.

– Случайность, что ты проехал на красный на всей скорости и размазал мою маму по асфальту?

– Я… Я не хотел.

– Ты и твоя жена! Почему те, кто недостоин жить, продолжают просыпаться раз за разом?

Все вспомнил…

Я возвращался из рейса. Несколько недель не был дома. Через Францию, с пустым прицепом. Катя, моя жена, решила сделать мне сюрприз, приехала раньше, чтоб часть обратного пути проехать вместе.

Она давно упрашивала покатать ее на фуре. Подгадала момент, когда я буду возвращаться, прилетела в Париж и поджидала.

– Для тебя ничего не закончится! Ты заплатишь! – Голос изнутри разрывает мою голову.

Она встретила меня, и мы поехали вместе. Проезжали квартал за кварталом. До этой поездки ни разу не бывали в Париже.

Катя наслаждалась романтикой. А я крутил руль, объезжал грязные, потрепанные, облезшие дома и прятал в дверной полке оставшиеся с рейса презервативы.

Катя дотронулась до моего колена и со словами «а может, похулиганим?» расстегнула на мне брюки.

– На моей стороне бесконечность! Ты не избавишься от меня. Еще много раз за все заплатишь. – Голос впивается в уши, скребет и царапает барабанные перепонки.

Я переключаю передачу. Губы жены заставляют запрокинуть голову и закрыть глаза. Зажмуриться. Всего на секунду…

Громкий удар.

Звук разбивающихся стекол.

Треск.

Крики толпы.

И маленькая девочка, стоящая на тротуаре.

Она кричит, бьется в истерике, хочет подбежать к машине, но ее не пускают, оттягивают.

Я не хотел. Я не нарочно.

Это случайность.

Я шепчу разбитым ртом: «Это случайность». Шепчу и вижу, как ходят чьи-то ноги возле моего лица.

– Это не конец. Даже не мечтай!

Лежу под колесами и не могу пошевелиться.

Чьи-то ноги останавливаются, чьи-то руки поднимают меня и куда-то несут. Я вишу вниз лицом и наблюдаю, как из глаз капают красные слезы на асфальт.

– Я знаю, что для тебя хуже всего умереть в воде. Так что задержи дыхание…

– Что?

– Задержи. И не забудь, «вежливый и внимательный»…

Я не успеваю ничего понять. Меня подбрасывают, и я погружаюсь под воду. Глотаю ртом воздух. Пытаюсь барахтаться, но тело не слушается, и я медленно опускаюсь на дно.

Это уже происходило. Я помню.

Хуже всего умереть в воде.