Оцепеневший (ЛП)

— Если ты и вправду покончила с ним, я имею в виду, на сто десять процентов уверена, что это конец, значит, я буду уважать твое решение. Разворачивайся и возвращайся ко мне в квартиру, когда будешь готова. Но если не уверена… перестань хвататься за свою тюрьму недосказанности и сделай все правильно, — а затем продолжает, поворачиваясь ко мне, — у тебя только одна попытка, Келлар.

Тони возвращается назад в квартиру, оставляя меня и Макс стоять перед его дверью. Она скрещивает руки на животе, как и всегда делает, когда напугана, и я вижу впервые в жизни, сколько ущерба я нанес.

Можно ли все уладить? Стоит ли мне вообще пытаться? Вы правы. Конечно же, стоит.

— Чего ты хочешь, Келлар?

— Не называй меня так, — бурчу я голосом, который едва ли принадлежит мне. — Ты. Никогда. Меня. Так. Не. Называешь.

Его взгляд сверлит пол.

— Ты называешь меня «милый». Называешь «малыш». Ты называешь меня Логаном, — напоминаю я.

Слава Богу, ее взгляд поднимается ко мне.

— Зачем ты здесь?

— Ради тебя. Ради нас. Зачем же еще?

— Ты кристально ясно дал мне понять вчера, что бы между нами ни было, это было лишь шилом в мешке.

— Я не врал, Макс.

— Да ладно? — Она сильнее обхватывает свое тело. — Откуда мне знать, врал ли ты тогда, и не врешь ли ты сейчас?

— Может, поверишь мне?

— Поверить тебе? — я заслужил насмешку в ее тоне, но от этого все равно больно. — Ты хочешь, чтобы я поверила в херню, которая слетает с твоего языка, когда ты врешь мне каждый раз, как только у тебя есть шанс?

— Я еще не врал тебе!

— О, так я была всего лишь зарубкой на спинке твоей кровати?

— Тогда соврал! — раздражение снова начинает бурлить во мне. — И все. Это единственный раз, когда я соврал тебе, Макс.

— Да, конечно.

Я указываю пальцем на нее.

— В этом и проблема! Ты всегда предполагаешь что-то насчет меня!

— Я знаю тебя, Логан! — криком отвечает она. — Я знаю тебя лучше, чем ты, бл*дь, знаешь сам себя! Ты ешь желейных мишек только зимой, потому что медведи впадают в спячку в это время. Ты покупаешь только белые носки, потому что тебе слишком, черт возьми, лень разбирать их в день стирки. Ты ненавидишь мелодрамы, хотя рыдал на «Виноваты звезды».

Ударьте меня. Это был реально грустный фильм.

— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой с первой ночи, когда ты рассказал мне, что твой отец оставил тебе рубец на шее размером с четвертак. Так что, да, Логан, я с уверенностью могу предположить некоторые вещи.

Делая глубокий вдох, я качаю головой.

— Но ты была неправа. Я не трахался направо и налево. Я не искал еще одну цыпочку для очередного быстрого секса. Единственный раз в своей жизни я пытался сделать что-то правильно, Макс! И я хочу сделать все правильно с тобой! Скажи мне! Скажи мне, как сделать все лучше? Как сделать все правильно?

Застигнутая врасплох, она содрогается:

— Я… я… я… я не знаю!

Чувствуя неловкость, я спрашиваю:

— Ты не знаешь? Что ты имеешь в виду под «я не знаю»? Ты пытаешься сказать мне, что нельзя ничего сделать?

— Я не говорила этого…

— Тогда что ты говоришь?

— Я не знаю, что сказать! Господи, как же в книгах все намного легче!

— Это то, что ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сказал какую-то сопливую и заводящую хрень, которую они используют в тех тупых книгах, которые ты читаешь?

Превратившись из грустной в разъяренную, она топает ногой:

— Да!

— Хорошо! — я надвигаюсь на нее всем телом, заставляя ее пятиться назад к двери. Глядя в ее глаза, я признаюсь. — Макс… ты вся моя жизнь. Моя первая мысль по утрам — о тебе. Неважно, один я или со мной в постели есть кто-то еще, мой день начинается и заканчивается с тебя. Так было всегда, и, черт, скорее всего, так и будет всегда. Я всю свою жизнь живу для тебя. Я дышу для тебя, Макс. Я делаю очередной вдох, чтобы тебе не пришлось проживать свой следующий день без меня. Чтобы я мог защитить тебя. Чтобы мог заставить тебя улыбаться. Чтобы тебе никогда не пришлось жить одной. Я не мог понять, что, черт побери, со мной случилось. Я могу бы умереть завтра, и единственная причина, по которой я не захочу, это потому что у тебя не будет меня. Потому что ты не сможешь обнимать меня во время грозы. Потому что у тебя не будет моих пальцев, которыми я бы проводил по твоим волосам, когда воспоминания о твоем отце возвращаются из ниоткуда и их становится слишком много. Потому что у тебя не будет меня, чтобы убедить тебя, что ничего плохого не сможет тебя сломить. Я живу и дышу ради тебя, Макс.

Ее нижняя губа дрожит, и я расслабляю плечи:

— Сейчас, если ты решишь, что это, и правда, конец, значит, я пойму. Но услышь меня, когда я говорю, что неважно, что ты решишь, я не перестану преследовать тебя. Я буду преследовать тебя, пока не начну передвигаться с ходунками, и какой-то сопливый студентик не начнет менять мне подгузники. Я стану зачинщиком драки в доме престарелых, если это будет означать, что я смогу дышать для тебя еще хоть одно мгновение.