Отщепенцы

Карен Ченс Отщепенцы

Шарлин Харрис, Тони Л.П. Келнер Введение

Нас так воодушевил успех сборника «Many Bloody Returns», что мы тут же бросились составлять следующий. В каждом рассказе первого сборника должны были присутствовать две обязательных темы: вампиры и день рождения. Идея себя оправдала, и для второго сборника мы тоже решили выбрать две темы. Выбирать их было очень весело — может быть, даже слишком, — и нас не раз заносило, когда мы перекидывались блестящими идеями по электронной почте. Например, зомби и День Посадки Деревьев — как вам?

Но успокоились мы на более разумной комбинации: оборотни и Рождество. Потом, опять же веселясь от души, составили список авторов, которых хотели бы видеть. К нашему восторгу, почти все они согласились. Дж. К. Роулинг, правда, отговорилась тем, что занята какой-то другой серией, но почти все прочие смогли представить рассказ в необходимый срок.

Мы надеемся, что вам этот сборник будет так же приятно читать, как и первый. Поразительно, как талантливые писатели разных жанров строят такие разные рассказы из двух одних и тех же блоков. Читайте и наслаждайтесь.

Карен Ченс

Карен Ченс выросла в Орландо, штат Флорида, на родине воображаемого, и это многое объясняет. С тех пор она жила во Франции, Великобритании, Гонконге и Новом Орлеане, в основном отлынивая от работы, но иногда преподавая историю. Сейчас она, милостью «Катрины», снова во Флориде, где занимается писанием книжек — когда не уклоняется от ураганов (иногда не успевая уклониться от коктейля с тем же названием). Ею написана серия книг о Кассандре Палмер, ставшая бестселлером по версии «Ю-Эс-Эй Тудей» и «Нью-Йорк Таймс». От этой серии есть ответвление «Дочь полуночи», где описываются приключения дампирши Дорины Басараб.

— Не бывает вервольфов наполовину, — сказала я, стараясь не рычать.

От этого разговора я шарахалась полгода. И мой начальник не нашел ничего лучшего, как начать его сейчас. Испортить мне Рождество.

Джил глядел на меня нетерпеливо, и в лысине его отражались флуоресцентные лампы офиса. Тот же самый сияющий купол и недостаток чувства юмора были видны на лежащем перед ним портрете: Реджинальд Сондерс, недавно избранный руководитель Серебряного Круга пользователей светлой магии. Он в сообществе магов нечто вроде президента, только без дурацких ограничений на срок. Джил — его старший брат и глава лас-вегасского отделения Корпуса Военных Магов — который в Круге исполняет нечто вроде полицейских функций. Это уж такое мое везение — получить перевод из тихого, ничем не примечательного отдела в Джерси в такой, где любая ошибка будет очевидна сразу.

— Твоя мать была вервольфом, Лиа. Дом Лобизон.

— Клан Лобизон. И моя мать была человеком, пораженным болезнью. — Господи, как я устала впихивать одну и ту же мысль в толстые людские черепа. — Ликантропия — не генетическое свойство, вроде цвета глаз. Она не передается детям…

— Кроме тех случаев, когда передается.

Джил посмотрел на меня, сузив глаза. Будто ждал, что у меня вдруг когти вырастут.

Обычная реакция. Отец мой был из клана де Круазет — старинной магической семьи, где служба в Корпусе была традицией. Вопреки моей человеческой фамилии мать назвала меня Аккалиа, что означает по-латыни «волчица». Одной этой комбинации было достаточно для недоуменных взглядов в любой компании магов.

— Джил, я военный маг, — сказала я, помолчав. Мой психотерапевт мне рекомендовал от припадков гнева дышать глубоко и размеренно. Пока что особых улучшений я не видела, но дело тут в том, быть может, что я работаю с Джилом. — Много вам известно вервольфов с магическими способностями?

— Ни одного. Но знаю, что такое бывало. Они не умирают после укуса, как вампиры, и потому не теряют способности к магии. — Он улыбнулся мне не так чтобы дружелюбно. — Поискал и нашел.

— Я не вервольф!

— Я вот что имею в виду: твоя связь с этими… людьми делает тебя идеальным кандидатом для этой работы.

По тону было понятно, что словом «люди» он в последний момент заменил слово «животные». Я всерьез подумала повернуться и уйти из его кабинета. Одна причина, почему я этого не сделала, чтобы не было очередного инцидента «нарушения субординации» — как мои начальники называют любое поведение, кроме безоговорочного послушания, — потому что тогда бы меня выставили навсегда. Вторая причина — фотография девушки, смотрящей на меня со стола Джила.