Отшельник 2 (СИ)

Маментий тоже вспомнил про звёзды, и покосился на своё плечо, где сиротливо желтела одинокая тонкая полоска десятника:

— Будут и у нас большие звёзды, господа дружинники! Всё у нас будет!

* * *

Татарский сотник Карим выплюнул изжёванную травинку и поморщился:

— А не слишком ли жирно будет, десятник? — он протянул Маментию маленькую пиалу из чернёного серебра. — Вот лучше выпей кумыса, да и забудь.

— Да что мне твой кумыс? — покачал головой Бартош. — Медовухи бы предложил.

— Вот чего нет, того нет. Эти свиньи даже бочки изрубили.

— И ты хочешь, чтобы мы простили?

— Да не предлагаю я простить, десятник! Сам подумай, зачем тратить дорогущее снадобье на какую-то падаль? Давай мы ему просто кишки выпустим, да ими же и удавим.

— Слишком быстро, Карим. Я хочу, чтобы клятый угорец до самого конца всё прочувствовал.

— Тоже правильно, — согласился сотник. — Но снадобье всё равно жалко.

Они сидели на пригорке у небольшого костерка, а внизу догорала и ещё дымилась опустевшая деревня. Венгры не просто спалили её, но и убили всех жителей. Вообще-то такие жертвы в любой войне есть дело привычное, но тут всё иначе. Разбойные угорские людишки приходили не грабить и не за полоном, они развлечься приходили, только вот развлечение получилось слишком страшным и кровавым. Даже видавшие виды татары с досадой морщились и отворачивались, когда видели прибитых к стенам домов баб и вместе с ними же и сожжённых… Дети, брошенные в глубокий колодец и засыпанные всяческим хламом… Мёртвые мужики с отрезанными руками… Случайно оказавшийся в деревне монах с приколоченной ко лбу кружкой для подаяний…

— Нас, Карим, господь не простит, если мы отпустим эту тварь слишком легко, — Маментий поднялся с пропахшей конским потом кошмы и махнул рукой ожидающему решения Владу Басарабу. — Колите ему снадобье да тащите.

Волошанин молча кивнул и достал из поясного подсумка плоскую коробочку с красным крестом на крышке. Открыл, чудь задумался, выбирая нужное снадобье в диковинном пузырьке из мягкого стекла с острой иголкой на конце. Выбрал, и с пугающей ласковостью заглянул в глаза подвывающему от боли главарю угорских лихих людишек:

— Ты же не хочешь умереть? — тот что-то прохрипел в ответ на незнакомом Маментию языке, но Влад в толмаче не нуждался. — А ты и не умрёшь, я обещаю. Ты быстро не умрёшь, хунгарин.

Здоровенный мадьяр чуть ли не вдвое выше и втрое тяжелее худосочного волошанина, но Влад отказался от помощи товарищей по десятку, и лично поволок татя к одинокой берёзе с удобной веткой, на которую заранее набросил верёвку с петлёй. Под верёвкой в мёрзлой земле выдолблена ямка, а рядом лежит заботливо очищенный от коры кол из молодой осинки.

— Нравится? Да ты не молчи, можешь даже ругаться.

Но мадьяр молчал. Ни петля и ни кол по отдельности его не пугали, но и то и другое вместе…

— Ага, вижу что нравится, — Влад достал нож, намереваясь срезать с татя окровавленные портки. — Ты даже в ад не попадёшь, ублюдок! И душа твоя сгниёт вместе с мясом!

И снова взлетели над деревней жирные вороны, испуганные воплем, в котором боль смешалась с ужасом и безнадёгой. Глупые птицы…

Год второй от обретения Беловодья. Москва.

Полина Дмитриевна бросила на стол перед Самариным кожаный тубус, в каких обычно перевозили и хранили важные бумаги:

— Вот, Андрюша, почитай. Ты знаешь, я ни черта не разбираюсь в военных делах и лезть в них не собираюсь, но то, что творят твои отморозки из учебной дружины… Это вообще выходит за всякие границы разумного.

Андрей Михайлович пожал плечами и достал свернйтый в трубочку лист бумаги. Вообще-то он приехал в Москву не для занятий канцелярскими делами, но всё же любопытно узнать, что именно вызвало такую бурную реакцию Полины Дмитриевны. Ну и что там написано?

— …ага, венгры, значит… Десятник Маментий Бартош и татарский сотник Карим… Деревня сожженная… — Самарин с удивлением взглянул на государеву воспитательницу. — Дмитриевна, но это же не они деревню сожгли, а венгры. Ты чего волну гонишь?

— Да они пленного на кол посадили.

— Дело житейское.

— Это варварская жестокость!

— Опомнись, подруга боевая! Ты сама лично сосватала на русскую службу знаменитого графа Дракулу, а теперь имеешь наглость возмущаться?

— Он не граф.

— Ну да, на Руси с графьями напряжёнка.

— Но я не думала…

— А вот это хреново! — ухмыльнулся Андрей Михайлович. — Думать, это вообще-то очень полезное занятие.

— Нет, я думала, — поправилась Полина Дмитриевна. — Мне показалось забавным, если такой легендарный персонаж…

— Допустим, он пока вовсе не легендарный, — перебил её Самарин. — Но очень надеюсь, что в скором времени им станет.

— То есть, ты одобряешь?

— Посажение на кол? Как тебе сказать… вообще-то по нынешним временам это не есть что-то из ряда вон выходящее, но вот в сочетании с удавкой произведёт определённый воспитательный эффект.

— Ну знаешь…

— Знаю. Лучше скажи где сейчас Ванька.

— Который?

— Полковник наш.

— В Смоленске. Где же ещё ему быть?