Отшельник

— И Божия благодать, — уверенно добавила Клавдия. — И ничего другого нам не нужно искать. Одни уже доискались: спаси и сохрани нас, Боже, от таких «чудес» и «чудотворцев».

Все замолчали, поняв, что после всего пережитого батюшке было не до смеха.

— Нет у нас особых новостей, — серьезно повторила Клавдия. — А вот новые люди — есть. И уже ждут вас.

— Что за люди? — оживился отец Игорь. — Где ждут.

— В церкви… Каждое утро приходят и ждут. И сейчас пришли. Говорят, что лично знакомы с вами.

— Почему же вы не позвали их за стол с нами? — отец Игорь поднялся.

— Звали, да они упорно не хотят идти, пока не увидятся с вами.

— Тогда вы посидите тут, почаевничайте, а я повидаюсь с ними. Интересно, кто бы это мог быть, что за знакомые…

Войдя в храм, отец Игорь сразу увидел трех женщин, замерших в глубоком земном поклоне у Распятия. Все они были в длинных черных платьях, но каких-то очень ветхих, много ношенных, словно с чьего-то чужого плеча. Когда он подошел к ним, те сразу поднялись и встали под благословение. Отец Игорь не мог не узнать их:, двое были теми ночными гостьями, которые бежали из «рая», что им устроил и обещал «новый Моисей», а еще одна была той самой старшей сестрой, которой все беспрекословно повиновались и которую отец Игорь встретил первый раз, когда шел мимо заброшенного хутора. Благословив всех, он пригласил присесть на длинную скамью, чтобы побеседовать.

— Мы, вроде, знакомы, а имя знаю только одной из вас: Ольга, — отец Игорь начал разговор первым.

— Меня зовут София, — выдавила из себя «старшая сестра».

Третья молчала, бессмысленно уставившись в одну точку. Ее лицо не выражало никаких эмоций и мыслей.

— Ее звали… зовут Надей, — вместо нее сказала Ольга. — Ей трудно… Все трудно: и говорить, и думать, и жить… Она теперь лечится вместе с другими нашими сестрами, кто пошел туда.

— Все-таки отравили себе легкие в том ядовитом контейнере? — сочувственно спросил отец Игорь.

— Хуже… Если бы только легкие…

Отец Игорь недоуменно посмотрел на несчастную.

— Она отравила свой разум… Как и все мы, кто наслушался, поверил, довел себя до такого состояния… Мы все отравлены. Тяжело отравлены. И есть ли этому противоядие — не знаю… Теперь, после всего, что… я ничего не знаю.

Она закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

— Многие из наших людей сейчас находятся в психиатрической клинике под строгим наблюдением, — пояснила София. — Врачи опасаются, чтобы они не совершили то, на что было запрограммировано их сознание, психика: самоубийство. Это — как запущенный компьютерный вирус: он обязан выполнить заложенную программу.

— Вы знакомы с компьютером? — удивился отец Игорь, глядя на эту изможденную тяжелыми внутренними страданиями женщину.

— Не просто знакома: я преподавала математическую логику, занималась созданием программ для вычислительной техники.

Отец Игорь пришел в еще большее изумление:

— Как же вы могли дать себя так легко обмануть, завлечь в секту? По какой логике?

Ему вспомнились пушкинские строчки: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!», но он не стал ими еще больше травмировать душу сидящих перед ним гостей.

София горько усмехнулась:

— Мне кажется, что вся жизнь человеческая алогична, сплошной обман. Какая разница: тебя обманут или обманешь ты кого-то?.. Наша жизнь выше всякой логики, ее нельзя запрограммировать, втиснуть в математические алгоритмы, быстро освободиться от «вирусов».

И она вдруг тихо процитировала того же Пушкина:

Все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет — и выше. Для меня

Так это ясно, как простая гамма…

«Знал бы наш замечательный классик Александр Сергеевич, где его так лихо цитируют», — подумалось отцу Игорю.

— Да, — он с состраданием посмотрел на Софию, — такой пессимизм тяжелее любого физического отравления. Наверное, вам пришлось в жизни несладко?

. — Почему? — снова усмехнулась та. — Я познала в своей жизни все: и сладость, и горечь, взлеты, падения, славу, бесславие… Наша община, где мы собрались, была, как мне казалось, ответом на все вопросы, мимо которых не может пройти ни один нормальный человек: что такое счастье, в чем смысл жизни, для чего мы призваны Творцом в эту жизнь?

— И для чего же? Чтобы убить себя? Причем, таким диким способом?

— А что, лучше ждать, когда убьют тебя? — в глазах Софии загорелся огонек. — Загонят в одну траншею, как скот, — и там убьют? Мученики этого не ждали…

— Мученики шли на смерть за Христа, — сдержанно остановил ее отец Игорь. — Их пример был и до последних дней останется похвалой Церкви, он не имеет ничего общего с фанатизмом. Одно дело, когда человек ставит свою веру выше собственной жизни и сам идет на смерть, другое — когда он, сам находясь в обмане, ведет за собой других людей — ведет с помощью такого же обмана, разных манипуляций с психикой, магических фокусов. Поэтому не сравнивайте себя со святыми мучениками: они и вы — разного духа.

София низко опустила голову.

— Мы пришли не спорить, не оправдываться, а… просить прощения. Нам есть в чем каяться: и перед Богом, и лично перед вами. Только не знаю, хватит ли на это нашей жизни…