Отшельник

Он постоянно тренировал свое тело специальными упражнениями и техниками, о которых не знал никто. Он строго контролировал питание, не доверяя никому приготовление пищи: готовил себе сам — и тоже по лишь ему ведомым рецептам, с добавлением редких трав, настоек, отваров, наделявших его постоянной бодростью, выносливостью, трезвостью ума.

***

Кто же был этот загадочный человек? Как он вошел в судьбу Смагина? Всю правду о нем мог рассказать только сам Павел Степанович, но между ним и Выкваном был свой кодекс молчания, согласно которому тайна их отношений не подлежала огласке. Не знала всего даже Любовь Петровна, молодая жена Смагина, впервые увидевшая Выквана, когда тот стал уже юношей. Сам Павел Степанович увидел его значительно раньше, во время своей очередной геологической экспедиции в далекую тундру. Как раз там к геологам, ютившимся в холодных палатках, прибился этот странный мальчик с раскосыми глазами, которые смотрели на всех не по-детски взрослым взглядом, светились странным светом, даже огнем, завораживавшим всех, на кого он был обращен, наводя одновременно оцепенение и страх.

Местный проводник-тунгус, знавший не только здешние болота, но и местные наречия, обычаи, объяснил молодому инженеру Смагину, руководителю экспедиции, что мальчика, поселившегося у геологов, звали Выкван: в переводе — «камень». Потом объяснил, почему именно. С его слов, когда мальчик появился на свет, имя для него выбирали путем гадания на подвешенных предметах, принадлежащих матери. Собравшиеся в чуме тунгусы стали выкрикивать имена умерших родственников, внимательно следя за тем, какой предмет качнется первым. И когда качнулся подвешенный камушек, было решено назвать новорожденного младенца «камнем» — Выкваном. С этим именем он и рос.

Ему было лет семь, когда он впервые появился в лагере геологов, став для них, спустившихся сюда на вертолете с большой земли, чем-то вроде дикого зверька, не знавшего ничего: ни вкуса конфет, ни запаха пшеничного хлеба, ни слов. С геологами он общался языком жестов и мимики, а со своим соплеменником-проводником — странными звуками, меньше всего напоминавшими человеческую речь.

А потом… Потом начались странные явления, напрямую связанные с этим загадочным гостем. Разузнав через проводника, что интересовало геологов, мальчик стал показывать на карте именно те места, где разведка подтверждала месторождения природного газа и нефти, причем немалые. Геологи брали маленького дикаря с собой на вертолет, откуда тот снова и снова безошибочно указывал точки, обозначенные на карте. Вскоре он стал для небольшой экспедиции чем-то вроде компаса, талисмана удачи, без которого не проходила ни одна разведывательная работа. Геологи забрали мальчика к себе, взяли его на свое полное содержание и довольствие, в то же время договорившись держать язык за зубами и не докладывать начальству, ждавшему экспедицию на материке, о своем помощнике, едва не каждый день удивлявшего заросших бородачей-первопроходцев новыми и новыми способностями. Он не только безошибочно определял места залежей нефти и газа, но и приводил геологов туда, где водилось много икряной рыбы, так необходимой в скудном рационе жителей северных широт. Одним прикосновением своих теплых, слегка шершавых ладошек он снимал у занемогших участников экспедиции любую боль, избавлял от лихорадки, восстанавливал силы.

***

Выполнив свою задачу, геологи собирались возвращаться на большую землю, не зная, что делать с маленьким помощником, без которого уже не представляли дальнейшей жизни. Никому не хотелось расставаться с ним, но и брать на себя лишнюю обузу тоже не спешили: почти у всех были свои семьи, маленькие дети, домашние заботы. Да и кого было везти? Получеловечка-полузверька? Смешить людей? Главное, что поставленное задание было успешно выполнено, участников трудной экспедиции вместе с ее руководителем — молодым инженером-геологом Павлом Смагиным — ждали слава, правительственные награды, крупные денежные премии. Геологи жили предвкушением всего этого, уже почти не обращая внимания на дикаренка, по-прежнему суетившегося у них под ногами, который что-то лепетал, отчаянно жестикулируя, показывая то на вертолет, то в затянутое серыми тучами небо.

— Беда, беда должно быть, однако, — бормотал проводник, пытаясь понять смысл слов и жестов своего соплеменника. — Нельзя лететь вам, однако.

— Какая там беда! — хохотали ему в ответ. — Все беды позади. Теперь вперед за орденами!

Единственный человек, которому не хотелось расставаться с мальчиком-«камнем», был Смагин. Казалось, неведомая сила, так странно, так неожиданно соединившая их, теперь не желала разлучать.

— Эх, взял бы я тебя, да некуда, — трепал он курчавую головку, понимая, что его молодая жена Люба, уже ходившая с двойней, ни за что не одобрила бы такого поступка, привези он с собой из тундры дитя дикой северной природы.

Да и как взять? Не лайку ведь с ошейником, не молодого оленя, без которых тунгусы не могли обойтись, а человечка.