Отшельник

Зовет «кающаяся Магдалина» к себе в келью юную послушницу: помолиться, духовно пообщаться, да и в коечку ее к себе. Ведь у той девы природа, поди, тоже не камень, тоже своего хочет, ждет и требует. А в келейке-то видеокамеры установлены, за иконами спрятаны, весь этот «молебен» записывают. А потом эту запись — в Интернет, да с соответствующими комментариями: дескать, вот чему в монастырях учат, вот чем там занимаются, вот как грешки свои «замаливают». А что? Эта тема сейчас даже модная. Только и слышишь: то там кто-то из святых отцов «на клубничке» попался, то здесь «голубизной» себя кто-то прославил. И мы маслица в огонь этих скандалов и разоблачений подольем. А в центре скандала у нас будет не кто-то там с улицы, не бывшая сутенерша — с ней и так все ясно, а, казалось бы, такая воспитанная, культурная, такая набожная дочь господина Смагина. Скандал на весь белый свет!

— Ой, как мне опять жалко Степаныча, — рассмеялся Лубянский. — Чем родная дочь занимается!

— Есть еще запасной вариант, — хладнокровно продолжал Гусман. — Он, правда, не такой эротичный, как первый, но воздействие на вашего противника будет еще более ошеломляющим. Его милая девочка отведает монастырских грибочков — и преждевременно отправится туда, о чем так усердно молится и мечтает: на тот свет. Монахи-то — постники, мяса ни-ни, а вот грибочки — за милую душу. Сами собрали, сами посушили, отварили, на стол подали. Ох, не заметили, что среди них был один мутант — на вид как все остальные, только с сильнейшим ядом. То ли сам таким вырос, то ли вырастили его в специальной лаборатории — никто разбираться не будет. Умерла — ну и Царство ей Небесное, земля пухом. Помучилась, правда, перед смертью зело, кричала, просила любящего отца, чтобы тот спас ее от смерти. Да грибочек уж больно ядовитым оказался. Такие грибочки лишь в горах Латинской Америки растут. А как тут оказался? Чудеса. Монахи-то в чудеса разные верят, вот и случилось чудо. Как говорится, по вере их. А Смагину после такой трагедии какие выборы? Одна дочь убийцей несчастных сироток стала, другая лесбиянкой прославилась иль еще хуже — умерла после трапезы. Хоть самому в гроб живьем ложись от всего этого позора и несчастий. Глядишь — и ляжет. Сначала сляжет, а потом и ляжет. Такие стрессы ни одно сердце не выдержит.

— Так что, — у Лубянского от всего услышанного пересохло в горле, — ты предлагаешь обеих сразу?

— Я предлагаю, Максим Петрович, только одно: действовать продуманно, решительно и хитро, отбросив всякие эмоции и жалость к сопернику, — отчеканил Гусман. — А решать вам. И никому больше. Вы — боевой офицер. Заодно давайте прощупаем двух попов, что служат неподалеку: та юная «святоша» к ним имеет большое доверие. Особенно к одному из них, отцом Игорем величают. С ним все время разные приключения случаются, газеты о нем много писали. Мы добавим новых острых ощущений. Копнем, попрессингуем, пугнем: думаю, что этот газетный герой живо расколется, и мы из него вытащим нужную информацию.

— Не боишься, что сам к ним бегать станешь? — подмигнул Смагин. — Бегал по девкам, а побежишь к монашкам. А? Не случится такое? Вот будет сенсация! Вот будет хохма!..

Ангелина

Ангелина появилась среди монастырских послушниц почти в одно время с Надеждой. Что искала ее опустошенная, истерзанная душа, она и сама не знала. Скорее всего, тишины, покоя после всего, что она насмотрелась и как настрадалась за пять лет жизни в неволе. Кто-то посоветовал ей идти в монастырь — и она пришла, не зная, куда и зачем идет, не умея молиться и не имея понятия о монашеской жизни. Но игуменья, сострадая к ней, приняла в число послушниц, дав возможность вкусить этой жизни и примерить черную одежду здешних обитательниц не только к пораженному тяжкими пороками телу, но прежде всего к тяжело больной душе. Ангелина с болью открыла настоятельнице прожитую жизнь, рассказывая обо всех падениях, в которых увязла сама и в которые увлекала многих других. В этой жизни было все: разврат с малолетства, торговля телом, ночные клубы, бордели, сутенерство, пьянство, наркотики… Потом — зона, где все повторилось: разврат с такими же молоденькими зечками, пьянки, «травка».

Жила она в монастыре отчужденно, мало с кем общаясь и ни с кем не откровенничая. Да и саму ее сторонились, зная, из каких мест пришла. Надежда была единственной, кому она время от времени раскрывала все, что тяготило душу. Они жили через стенку и часто ходили друг к дружке перед тем, как отойти ко сну. Надежда видела, что молитва давалась Ангелине тяжело, с большим трудом, через силу.

— Нет, не могу, — она обессиленно опускалась на свою койку, — не могу быть артисткой, как… Не мое это. Не мое. Уйду. Побуду еще — и трону отсюда.

— Куда ты пойдешь? — пыталась успокоить ее Надежда. — Царство Небесное силой берется — так Господь учит. Коль хочешь чего-то добиться в жизни, нужны упорство и труд, а в монастыре и подавно. Мы для того и отрекаемся от всего земного, чтобы сосредоточиться на духовном.