Отшельник

Она поднялась и подошла к святым образам, висевшим над кроватью, где спала Надежда.

«Почему я ничего этого не чувствую: ни Бога, ни веры в Бога, ни этих святых? Почему я мертва ко всему этому? Почему оно во мне исчезло, а у Нади осталось? Кто виноват: кто-то или я сама? Ведь мне никто не запрещал верить, ходить в церковь, никто не ругал за это. Пусть родители не понимают выбор Надежды: монастырь, отречение от карьеры, всего мирского. Положим, ее выбор для них — своя крайность: вот так взять — и отказаться от всего, что имеешь. А имеешь ведь не комнатушку в общаге, а целый дворец, не говоря о том, что имеешь в самом дворце. Тогда мое неверие, моя духовная слепота, духовная мертвятина — другая крайность».

Незаметно для себя Вера опустилась на колени перед святыми образами и, плача, обратилась к ним:

— Господи, если можешь, прими меня такую, как я есть: ничего не знающую, ничего не умеющую. Верни мне, Господи, все, что я растеряла, заглушила, убила в себе. Верни чистоту моей детской веры, радости, когда я девочкой стояла в храме и молилась Тебе. Верни меня саму себе и Тебе, научи молиться, верить, прощать и любить всех. Оживи, воскреси, Господи, мою мертвую бесчувственную душу. Если для этого нужно наказать меня — накажи. Если нужно поразить лютой болезнью — порази. Я вся в Твоих руках, Господи! Помоги любящим меня родителям пережить весь мой позор, дай им силы выдержать все это, а со мной делай все, чтобы я только исправила свою жизнь. Я согласна принять любой приговор, любой позор на свою голову, только поддержи моих папу и маму, не оставь их в беде.

Еще прошу тебя за свою сестричку. Я не умею любить так, как любит она, во мне нет ровным счетом ничего того, чем наполнена ее душа: веры, благородства, доброты, умения терпеть, прощать, молиться за всех. Не оставь ее, Господи, ведь она отправилась туда, где ждут меня. Укрой ее Своей помощью, укрой нашу тайну, пусть она останется тайно и до тех пор, пока не откроется правда. Ты же знаешь, Господи, что я не виновата в той страшной аварии. Но если нужно, чтобы за мою жизнь наказали меня — я готова принять любой приговор, любое наказание. Пусть будет воля Твоя, Господи.

Я исправлю свою жизнь. Обещаю Тебе, Боже. Может,. Ты ждешь от меня особых молитв, которыми Тебе молятся верующие, но я этих слов и этих молитв не знаю. Просто обещаю Тебе: моя жизнь будет другой. Я буду просить и уже прошу Твоей помощи, чтобы изменить ее. Не гнушайся меня, Господи, не отвергай меня. Прими меня в Свою милость и Свою любовь…

Сколько времени так простояла Вера в слезах и молитве — она и сама не знала. Время для нее остановилось. Оно просто исчезло. Ее грешная, опустошенная душа стояла перед Богом и плакала. А время отступило перед этой мольбой. Просто исчезло…

***

…Надежду определили в камеру предварительного заключения сразу после того, как она явилась с повесткой в отделение милиции. Она не могла не заметить людей, толпившихся возле этого здания, что-то выкрикивавших и державших в руках какие-то транспаранты.

— Видели, госпожа Смагина? — следователь кивнул в сторону приоткрытого окна, откуда доносились эти выкрики. — Это по вашу душеньку. Народ жаждет отмщения, расправы над вами. Справедливого наказания требует, показательного суда, а некоторые — даже показательной смертной казни. Просят поставить вас посреди улицы, разогнать машину и на полной скорости сбить с ног вас, чтобы вы узнали, почувствовали на своей шкуре то, что испытали детишки вместе со своей воспитательницей, когда вы проехались по ним.

— Моя… — начала было Надежда, хотев сказать: «Моя сестра не виновата», но тут же осеклась, вспомнив, что взяла на себя ее роль.

— Что «моя»? — по-своему понял следователь. — Моя твоя не понимай? Так что ли? Суд все разъяснит, объяснит, все докажет и поставит жирную точку. Как поют ваши будущие сокамерницы, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». Никто не даст вам избавленья: ни Бог, ни царь и ни герой. И папаша не поможет. В последнее время внимание к таким особам, как вы, и таким делишкам, которыми вы занимаетесь, особое. Кончилось время, когда «мажорам» все сходило с рук. Пресса большой шум подняла, теперь ничем не откупитесь и ничего не спрячете. Судебный процесс будет широко освещаться. Звездой станете, Вера Павловна Смагина! Даже не звездой, а звездищей! А потом «зазвездите» по приговору суда на несколько лет к таким же преступницам.

— Преступницей будете меня называть, когда это докажет суд и огласит свой приговор, — спокойно остановила его Надежда.