Отшельник

— Да нормально все, не фантазирую. Все вполне реально и осуществимо. А с этим добродетелем вы, кстати, имели честь видеться и быть знакомы: та самая Ольга, которая приезжала к нам. Она чтит память отца Лаврентия. Хочу поставить над могилками погребенных здесь старцев красивую часовню: думаю, они вполне заслужили такой чести. И это еще не все! Ольга намерена построить в нашей деревне современный приют для детишек, чтобы жили тут и учились всему доброму: трудиться, молиться, знать дорогу в храм Божий.

— А мы воспитателями туда пойдем! — радостно воскликнула Марина, матушка отца Владимира. — Между прочим, я по образованию детский психолог, мое место как раз там. Берешь?

— И меня, и меня! — захлопала в ладоши матушка отца Виктора. — Я хоть и медсестра, но, думаю, работенка с такой профессией тоже найдется.

— Наша главная профессия — оставаться в том призвании, в котором призваны: быть матушками, — заметила Елена. — Я ничуть не жалею о своем выборе: нам работы хватает и дома, и в храме. Поэтому будем всегда верными помощницами нашим батюшкам во всех их трудах.

Отец Игорь хотел рассказать еще что-то, но раздался стук в окошко, матушка Елена вышла, но тут же возвратилась, поставив на стол банку густой домашней сметаны, маринованные лесные грибы и целую кастрюльку свежеиспеченных блинов.

— От их стола — нашему столу, — сказала она, доставая оставшееся из пакета.

Отец Игорь недоуменно посмотрел на нее.

— Твоя старая знакомая велела передать, в знак благодарности.

— Да у меня этих знакомых… — растерялся отец Игорь, — и все в основном старые…

— Орестиха, преданная твоя прихожанка.

— Ах, вот оно что! — обрадовался отец Игорь. — Ты хоть поблагодарила?

— А как же!

Гостинец пришелся кстати к вечернему чаепитию.

— Бабушка тут у нас одна живет, — стал рассказывать отец Игорь. — Между прочим, с нее и началась вся история: заехали офицеры охраны, хлебнули ее пойла, их развезло, а потом покатилась машина в овраг. Бабульку ту милиция, конечно, припугнула хорошо, хотя все случившееся тоже отбило охоту заниматься прежним делом. Да ведь тех прежних дел у нее было несколько. Она еще и ворожбой занималась. По нашим деревенькам таких бабушек и дедушек, к сожалению, еще хватает. Тому на карты бросит, той на яйце покатает, той зелья на заговоре настоянного даст. Но и от них тоже получала: то деньжата, то безделушку какую-нибудь в красивой упаковке. А всем ведь клялась, божилась, что все это у нее, дескать, Божий дар. Люди приходят, смотрят — и правда: иконы по стенам, книги церковные, крестится, молитвы шепчет, в церковь идти велит: причащаться. А сама-то в храме лишь по большим праздникам. «Бог, — говорит, — за труды не осудит» Такая вот у нее мораль была. И приключилась с ней не так давно интересная история… Приходит она в церковь, только хотела поставить свечку — да злая черная сила не дала ей сделать это. Она к другой иконе, к третьей: то же самое. Она бегом ко мне и говорит: «Батюшка, от меня все святые отвернулись. Ко всем лицом, а ко мне — затылком» И крестится в знак того, что говорит правду. «Это, — говорю ей, — оттого, что вы, бабушка, сами от них отвернулись. Вот и не хотят смотреть на вас, пока не бросите свои черные дела, которыми занимаетесь сами, да еще других соблазняете» Она бух перед иконами — и в плач, на коленках к людям подходит, прощения просит. Потом пришла на исповедь, покаялась во всем. «Это, — говорит, — у нас в роду по женской линии передается, все тайные слова в тетрадках особых записаны. Так я эти тетрадки в печку, чтобы никому больше соблазна не было». Смотрю: пошла она свечки перед святыми образами ставить, а сама боится глаза поднять. А потом вижу, как ее лицо преобразилось от радости, даже помолодело, никогда ее такой светлой не видел. Простил, видать, Господь… А этот гостинец уже от ее личных щедрот: внук подарил корову, так что ведет бабушка отныне здоровый образ жизни.

— Значит, говоришь, бросила бабушка свое черное ремесло? — отец Виктор кивнул на блины. — А вдруг заговоренные?

И, рассмеявшись, они принялись за щедрое угощение.

***

…Прошел год. К годовщине упокоения старца Агафадора готовились особенно торжественно. Над двумя могилами — его и отца Лаврентия — выросла высокая часовня, ставшая одновременно усыпальницей двух подвижников. Много гостей собрала их память: и священников, и монахов, и мирян. Приехал местный архиерей, узнав об удивительной истории, связавшей его скромного клирика отца Игоря с таинственным отшельником. В деревню теперь не тряслись по страшному бездорожью и ухабам, проклиная все на белом свете, а ехали по современной дороге, отмеченной указателями. Во многих домах зажглись огоньки проведенного сюда газа. Люди не могли нарадоваться своим батюшкой, ставшем для всей округи не только добрым пастырем, но и мудрым хозяином.